Я это знал. И они на самом деле все равно бы этого не показали. И вы бы так и не увидели, как ее голова слетает с плеч, словно кочан капусты. Но вас держали бы в ожидании этого зрелища. Это были обычные трюки Слэйда, и они действовали безотказно. И приносили деньги. И конечно, были ужасно тошнотворными.

Были выгодными. Хотя этот фильм был просто временным выходом из положения.

— Похоже, что это был последний фильм из серии, который помог бы ему выбраться, — сказал я. — Но Слэйд был уже на самом краю, не так ли? Вы сказали, что некоторое время не снимались…

— Да, когда болела, — подтвердила актриса.

Было трудно представить эту цветущую женщину больной. Если она была так же больна внутри, как выглядит снаружи, то я отпустил бы ей еще лет сто активной жизни. Я усмехнулся.

— Но вы выглядите такой здоровой, — проговорил я, надеясь, что она клюнет на эти слова.

Она клюнула:

— Да нет, не было ничего страшного. Это не повлияло… я хочу сказать, мое состояние не было таким отвратительным, как, скажем, при крапивнице. Скорее всего, это походило на нервное расстройство. Я ужасно устала и никак не могла сосредоточиться. Стала испытывать чувство гадливости. Поэтому несколько дней пробыла дома, а потом обратилась к психиатру.

У меня сложились вполне твердые убеждения в отношении многих вещей, и одной из них был психоанализ. Но среди здешних жителей не принято злословить по адресу шарлатанов-врачей. Поэтому я сказал:

— Уж лучше нервное расстройство, чем крапивница. Готов поклясться, что все расстройства прошли.

Наверное, я задел нужную струну, потому что женщина счастливо улыбнулась.

— Доктор Мейси, — сказала она, — обещал полностью вылечить меня за четыре или пять лет.

— Это грандиозно! Доктор Мейси очень добр к вам. Он и есть ваш психиатр?

— Да. Вы, конечно, о нем слышали? Он один из двух или трех лучших во всем Беверли-Хиллз.

Это означает, подумал я, что среди всех своих собратьев он был чем-то вроде главы семьи. А в Беверли-Хиллз на душу населения приходилось больше психоаналитиков, чем в любом другом месте мира. Я не уверен, но мне кажется, что здесь больше психиатров, чем парикмахеров. Что может вызвать повышенный интерес у будущих историков.

Но, кажется, мы снова сбились с пути, а в обществе Вивиан прямой и узкой дорожкой была только та, которая уводила бы нас от всей этой неразберихи. Поэтому я спросил:

— А что, Слэйд сильно пострадал, когда ему пришлось приостановить съемки?

— Да, он остался без денег, вы же знаете, — затараторила она. — Потом он гнал, чтобы войти в график, и добился этого день или два назад. Теперь он восстановил доверие к себе, как я думаю. Мне кажется, банк отвалил ему кругленькую сумму.

— А что за банк? — насторожился я.

— Не знаю. А какая разница? Просто банк. Самое главное, что все в порядке. Но я ужасно переживала это.

— Да. Если бы он обанкротился, то больше не было бы «Липкой Мрази», — заметил я.

Что, подумал я — но не сказал вслух, — было бы сильнейшим ударом по юношеской преступности с тех пор, как люди вылезли из шалашей.

Мы поговорили еще минуту или две, а потом я сказал, что мне пора.

— О, не уходите, — попросила Вивиан. — Не сейчас. Так забавно с вами разговаривать.

Она снова посмотрела через мое плечо. И это уже всерьез заинтриговало меня.

Чем дольше вы выспрашиваете людей с определенной целью и стараетесь отделить правду от лжи, тем больше внимания вы обращаете на мелкие детали и всякие там намеки.