Очень скоро мы заблудились.

— Это я во всем виноват, — мрачно заявил Илькавар, уже в который раз забрасывая удочку в попадавшиеся на пути пруды в надежде поймать рыбу. Но каждый раз он вытаскивал лишь вязкие пучки водорослей. — Я не обращал внимания на приметы.

Какие приметы?

Увы! Он сам не знал. Если они и были, Илькавар их пропустил. Он не обращал внимания.

Даже его волынка не пригодилась. Он наполнял ее воздухом, давил на нее локтем, зажимая нужные дырочки на деревянных трубках, но рождались лишь печальные, слабые звуки, похожие на предсмертный стон.

Посейдон похитил его музыку. А без волынки он не мог петь. Голос его стал неживым. Илькавар не мог песней призвать кого-нибудь или что-нибудь, не мог разжалобить призраков, чтобы они пришли нам на помощь, не мог вызвать ветер из верхнего мира или гром, за раскатами которого мы могли бы следовать вперед. Не мог он и спеть тайную песню Медеи и заманить ее поближе к нам, чтобы мы определили направление.

— Не думаю, что подобное могло случиться с Орфеем, — жаловался с несчастным видом иберниец.

Я напомнил ему о печальной судьбе Орфея. Его разорвали на кусочки фракийские вакханки и выкинули останки в реку, где его голова, отделенная от туловища, продолжала петь.

— Да, так все и случилось, — с умным видом кивал Илькавар. — Такова судьба музыканта — время от времени впадать в немилость у публики. Тогда мне, наверное, повезло. Но мне очень не хватает моих песен.

Он мрачно посмотрел на меня:

— А ты можешь петь?

Я признался, что Посейдон украл и мой голос, а если точнее, мне уже приходилось сталкиваться с тем, что, попадая в подземное царство, я теряю большую часть своих магических способностей. Мне всякий раз удавалось отсюда выбраться, хотя под землей мои чары не действовали. Я никогда не интересовался, почему так происходит, просто принял к сведению.

Чуть раньше я уже пытался петь песню Медеи и понял, что мелодия у меня не получается. А еще я пытался вызвать собаку, сокола и рыбу, и каждый раз меня ждала неудача. Было бы очень кстати обнюхать все коридоры, но я никак не мог добраться до моих костей с магическими надписями и руководствами, словно они были запечатаны.

— Ты обычный человек, — разочарованно вздохнул Илькавар. — Самый обычный человек.

— Да, на данный момент. А когда мы снова выберемся на поверхность, — с усмешкой добавил я, — я опять превращусь в монстра.

— Хочу надеяться.

И тут Илькавару пришла в голову мысль.

— Аргонавты поговаривают, что ты можешь летать и плавать, бегать и многое другое, что могут делать звери. И в самом деле, помнишь, я нашел тебя под мешковиной в разрушенном доме и тогда ты был похож на птицу и на собаку больше, чем на человека? Ты тогда как раз превращался. Только не говори, что я ошибаюсь. Я знаю разных колдунов, которые могут превращаться, у некоторых след зверя остается на лице навсегда, а некоторых выдает только запах. И признайся, друг, когда я застал тебя там, от тебя исходил запах птичьего помета и ты дышал, как собака.

— Спасибо.

— Точно тебе говорю. А еще поговаривают…

— Я знаю, что про меня говорят. И ты совершенно прав. Я нередко летаю в соколе.