Почти сто лет назад в этих местах водилось много зайцев — потом они почему-то почти совсем исчезли.

— Ставлю свою лошадь против твоей и свою красную соколиху против твоего самца, — неожиданно сказал Василий своей сестре, снял клобучок с птицы, выпустил ее и пришпорил коня. В тот же момент Евдокия бросилась за ним вдогонку. Ее серокрылый сокол стремительно набирал высоту, а они с Василием, — оба красивые и статные, — мчались через мхи к болоту, их лошади шли почти голова к голове, а обе птицы — две черные точки в небе, летели над ними.

Кобыла, на которой ехала Софья тоже резко сорвалась с места — ее возбудил цокот подков ее собратьев. Она едва не оторвала руки наезднице и с безумием включилась в гонку за Ухтомскими лошадьми, подстегиваемая лаем собак и криками слуг.

Последняя скачка, последние мгновения прошлой жизни. Яркое солнце в глаза, сильный ветер дует в лицо. Лошадь под Софьей несется галопом — грохот ее копыт запомнится потом надолго. И что-то незабываемое, запечатлевшееся в памяти и глубоко запавшее в сердце: Василий, мчащийся с Евдокией бок в бок. Они переругиваются по ходу скачки. Их соколы, самец и самка, то падают камнем вниз, то высоко зависают в небе.

Вдруг из травы впереди всех метнулся заяц. Софья услышала, как радостно крикнул Василий. Евдокия ответила ему таким же криком. Соколы, почуяв добычу, начали описывать в небе круги, поднимаясь все выше и выше, пока не стали едва различимы на фоне солнца. Заяц же отчаянно петлял, его тельце легкое и гибкое, выпрыгивало из травы и снова пропадало в ней. В одно мгновение первый сокол — издалека трудно было определить был ли это сокол Василия или Евдокии, — камнем рухнул на ушастого зверька, но немного не рассчитал и промахнувшись, снова взмыл вверх. Выпрямившись, он вновь принялся описывать круги, набирая потерянную высоту. Второй сокол тоже слетел вниз и таким же образом пропустил добычу.

А кобыла Софьи все неслась вперед, не чуя под собой ног. Княжна безуспешно пыталась ее остановить или хотя бы придержать. Василий и Евдокия тоже гнали лошадей за зайцем. Все трое они неслись галопом, стремя в стремя к едва виднеющейся впереди груде камней.

— Осторожно, овраг! — прокричал Василий в ухо Софье и вытянул перед собой руку с плетью. Потом промчался мимо, и она даже не успела его окликнуть.

Вскоре сокол сверху снова спикировал вниз. Раздался победный крик Евдокии:

— Мой самец схватил, схватил его! — На фоне солнца Софья увидела, как серый сокол и впрямь вцепился в зайца, и они кувыркаются в траве. Помня предупреждение Василия, Софья постаралась отвернуть свою лошадь в сторону, но она не слушалась. Тогда она крикнула обгоняющей ее Евдокии:

— Где овраг? — но та не ответила и только прибавила в скачке, увлекая Софью за собой.

Вместе они летели к груде камней. Солнце слепило Софье глаза, и она не сразу различила открывшуюся перед ней расселину. Евдокия резко отвернула коня, а Софья…

Она ничего не успела сделать — только крик Василия донесся до нее. Его повторил многоголосый хор гостей, участвовавших в охоте… Княжна упала на самое дно, и больше никогда уже не смогла подняться сама.

Так для княжны Софьи Ивановны Андожской началась совсем иная жизнь. Происшествие столь сильно потрясло ее, что поначалу все близкие испугались за ее разум.