— Вот старая ведьма! До сих пор мнит себя почти герцогиней! — Филлип наконец-то дал выход своему гневу, — Почему ты ее не выгонишь!!!

— Я не могу… — Агнесс испугалась этой вспышки и попятилась. Филип схватил ее за плечи и встряхнул:

— Агнесс, ты — сестра герцога! В конце концов! Почему ты должна терпеть в доме эту шлюху! Мало тебе было того, что она жила с твоим отцом!

— Филипп, я делаю, что могу… ты же знаешь, что они меня не послушают… никто из них. Они все теперь — верные слуги герцога. Десмонд подчинил их себе, отнял волю… — она прильнула к нему и разрыдалась. Тяжело вздохнув, он тыльной стороной ладони стер слезы с ее щек:

— Прекрати. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты плачешь.

Она послушно кивнула, стараясь не очень сильно шмыгать носом, нижняя губа подрагивала от сдерживаемых рыданий. Филипп натянуто улыбнулся:

— Ну, ну, хватит, ты же знаешь, что меня раздражает эта прихлебалка, которая пользуясь тем, что удовлетворяла твоего отца, теперь постоянно околачивается в замке, пользуясь благосклонностью твоего брата.

— Но Дес…

— Десмонд будет благоволить к любому, кого ненавидела твоя мать!

Мне хорошо было заметно, как он пытается совладать с собой.

— Агнес, послушай меня, — Филипп взял девушку за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, — тебе придется выбрать или Десмонд или я. Он никогда не согласиться, чтобы мы были вместе.

— Да, я знаю, — пролепетала она, — но…

Его глаза горели фанатичным синим огнем, он развернул девушку к себе:

— Десмонд так ненавидит тебя, что готов воевать, лишь бы мы не были вместе. Он никогда не позволит тебе выйти замуж! Ведь по законам пиктов именно ты — наследница всего! Твоя мать была дочерью вождя! Неужели ты не будешь бороться за то, что принадлежит тебе по праву?

— Я знаю, — ее голос был наполнен горечью, она нервно обрывала листья с ближайшей ветки, не обращая внимания на колючки, — Но я ничего не могу сделать… Я здесь одна… Он подчинил себе всех, даже Алана…

— Ты не одна, мы вместе — он притянул ее к себе и быстро поцеловал. Она пылко ответила ему, сминая кусты они, словно в танце, прошли к дальней стене. Зелень листвы скрывала от меня происходящее, но звуки не оставляли сомнений. Раздался короткий, похожий на вздох, вскрик Агнес. Я сидела, закрыв глаза и прикрыв руками уши. Я уже тысячу раз пожалела, что вовремя не ушла, с каждой минутой ситуация становилась все более щекотливой. Раздался протяжный стон Филиппа и наступила тишина, прерываемая лишь учащенным дыханием, которое дополнилось шорохом поправляемой одежды.

— Мне пора, иначе меня хватятся.

Филипп в ответ только промычал «угу». Растрепанная и слегка порозовевшая, Агнесс показалась на тропинке, Филипп шел за ней следом. Его глаза были полуприкрыты, точно у кота, нежившегося на солнце. Девушка с собачьей преданностью поглядывала на его лицо, словно боясь, что он уйдет. Такое обожание ему явно льстило. Он запечатлел последний короткий поцелуй на ее губах:

— Всего две луны, — прошептал он и, разомкнув объятия, быстро ушел, не оглядываясь. Агнесс смотрела ему вслед, пока он не исчез за дверью. Затем она опустилась на землю, плечи ее затряслись от рыданий.

Я смогла выползти из своего укрытия лишь минут через пятнадцать после ухода Агнесс. Все тело затекло, и теперь болезненно покалывало, будто маленькими иголками.

Мысли в голове окончательно перемешались, виски раскалывались от боли.