Замок напоминал муравейник. Все куда-то спешили, вдалеке раздавался звон железа — скорее всего там проходила тренировка воинов. Я бесцельно побродила по коридорам, ощущая себя совершенно лишней, и оказалась в одном из многочисленных внутренних дворов. Здесь, в безветрии и ярко сияющем солнце было даже жарко. Я с удовольствием присела на теплую лавочку и подставила лицо солнцу. Неподалеку чирикали какие-то маленькие птички, над башней пронеслась черно-белая чайка. Около противоположной стены большой жук пытался взобраться на одуванчик.

— Миледи, — от неожиданности я подскочила. Рядом со скамейкой стоял тот самый рыцарь, который вчера так яростно обвинял меня в том, что я жила за стеной. Как же его зовут? Ах да, Талорк. Сегодня он был в короткой темной тунике, без меча. Его глаза покраснели, словно он полночи не спал. Он смотрел на меня с видимым смущением.

— Простите, я… — он вздохнул, собираясь с силами, — Я хотел извиниться, я не должен был..

— Ладно, проехали, — я махнула рукой.

— Куда поехали? — не понял он. Я прикусила язык: мне надо следить за своей речью, а то ведь он может и поехать…

— Алан рассказал мне про вас и про… про то, как вы здесь очутились, — я решила отвлечь от неосторожных слов. — Мне очень жаль.

Он лишь обреченно кивнул:

— Можно присесть?

— Да, конечно, — я с готовностью подвинулась. Он аккуратно присел на край лавочки, и тяжело вздохнул:

— Алан не все знает. Я тогда обезумел. Собирался идти сразится с коннунгом. Дес… Герцог, он тогда еще не был герцогом, он выбил у меня меч, скрутил и три дня держал связанным, пока я не пришел в себя. А потом… — он судорожно вздохнул, вновь переживая все события, — я не знаю как он это сделал, но вместе с отрядом мы нашли этот легион…

Я недоверчиво смотрела на него. Его глаза горели страшным огнем мести. Я воочию видела серую дорогу, тянувшуюся у склона холма, между зеленых деревьев, зеленая трава покрыта инеем, бурая прошлогодняя листва шелестит под ногами, доспехи, выкованные из лучшего римского железа, звенят в тон шагам. Туман ползет между деревьями, тонкими змеиными струйками забираясь под доспехи, принося с собой пронизывающий холод. Внезапно в привычный шум леса врезается скрип. Миг — и огромное дерево падает прямо на дорогу, преграждая путь. В эту же самую минуту из тумана выныривают огромные шары огня.

— Пикты! — ужас несется по рядам, — Держать строй!

Римляне ставят щиты на землю, но поздно: горящие шары, сплетенные из веток и травы, облитые смолой, уже сминают ряды, за шарами появляются сами хозяева леса: полуобнаженные, их лица и тела покрыты непонятными рисунками. Дикий вой, рев и звон оружия. Кровь, кровь везде: на зеленой, подернутой инеем траве, на коре высоких деревьев. Запах горелых тел смешивается с солоноватым запахом крови. Из этого ада выскакивает всадник, снимая с головы и отшвыривая расколотый надвое шлем викинга. Его пепельные кудри слиплись от пота, лицо забрызгано кровью, Темно-серые, почти черные глаза горят диким огнем сражения. Золоченный орел — символ владычества Рима лежит в луже крови. Всадник с пепельными волосами презрительно улыбается и мечом отсекает орлу оба крыла.

— Мы вырезали их, вырезали всех, словно овец! — слова Талорка вернули меня на землю.