– Что-то я не заметил здесь вентиляции.

Его таланта хватило на несколько ровных линий. Он чертил квадраты, проставлял надписи, обозначал границы.

– Достаточно того, что мы дышим. – Водянистые глаза Счастливчика следили за действиями Горбуна сквозь облако едкого дыма. – Что ты делаешь?

– А ты не видишь? Черчу план.

– Всё по-взрослому, да?

– Твои глупые шутки когда-нибудь сведут тебя в могилу.

– Мои шутки не глупые.

– Как скажешь. Чем ты меня порадуешь?

– Сначала план. – Счастливчик оседлал табурет, играя грудными мышцами.

– Если не будет амуниции, план нам не понадобится.

– Амуниции? Какое умное слово. Ты не перестаёшь меня удивлять, Горбун.

– Избавь меня от своих насмешек, малыш, – Горбун не отрывал головы от чертежа.

– Я просил не называть меня Малышом.

– А я просил не подначивать меня.

Счастливчик нашёл ответ достойным. Зажав вонючую сигарету в уголке рта, порылся в коробке, выудив за кольцо ключ. Бросил его на ватман.

– Что это?

На головке ключа выгравировано слово «Лада». Зазубренный стержень отливал серебром.

– А ты не видишь? – тембр голоса Счастливчика приобрёл издевательские нотки. Имитатор из него никудышный.

Горбун пообещал себе засунуть лежащий перед ним ключ в лягушачью глотку. И проследить за тем, чтобы ключ был Счастливчиком проглочен.

– Мечта всех правильных пацанов в девяностых. ВАЗ двадцать один ноль девяносто девять. Цвета металлик.

– Какие у тебя навыки вождения? – Последний раз Горбун сидел за рулём лет десять назад. На ручной коробке заглохнет не тронувшись. – У тебя должен быть хороший навык вождения. Не говори мне, что у тебя нет прав.

– У меня нет прав, – Счастливчик запустил ошмёток сигареты в помойное ведро. – Но я отлично справляюсь с техникой. Спроси любого пацана на районе.

– Языком трепать ты точно мастер. Украл?

– Купил с отсрочкой платежа. Я не идиот подставляться. Хозяин испугался, что я свалю и предложил в качестве бонуса полный бак бензина. Вот он точно идиот.

– Запасные номера?

– В багажнике. Не бойся, никому в голову не придёт в него заглядывать. Пачкать руки о такое дерьмо – себя не уважать.

– Ты недооцениваешь подростковую глупость. – Горбун почти закончил рисунок. – Как стемнеет, поедем на место.

– Генеральная репетиция?

– Она самая. Обкатаем тачку, присмотримся к мелочам. Где остальное?

– Спасибо, Счастливчик, что достал тачку. Так круто, теперь у нас есть колёса. – Подражать хриплому голосу Горбуна ему было не впервой. Он специально делал это издевательским тоном.

– Ты молодец.

Хрустя суставами, Счастливчик подошёл к стене, где за плакатом с шатенкой (возбуждённые соски приковывали к себе всё внимание) было сокрыто углубление. Положил перед Горбуном извлечённые свёртки.

– Когда я сказал поставщикам, что мне нужно, они чуть шары не выкатили. Вопросов в наших кругах задавать не принято. Ежу понятно, что бронежилеты нужны не для покупки молока в магазине. Прям боевик, какой-то. Тебе нравится Крепкий орешек?

– Реальности в этом фильме столько же, как в твоих эротических фантазиях. Класс защиты?

– Ты просил второй.

Горбун снял пиджак, подержал на весу кевларовый жилет. Морщинистое лицо изогнулось:

– Здесь дырки.

– Только у наружного слоя.