Но постепенно ее страх исчез, ведь если полковник Мастерс обращался с посылкой столь пренебрежительно, то чего тогда ей бояться. И, оставшись одна на кухне в родном окружении, женщина открыла сверток. Отогнув толстый край бумаги, она заглянула внутрь и, к своему удивлению и разочарованию, обнаружила там светловолосую куклу с восковым лицом, которую можно купить в любом магазине игрушек за шиллинг и шесть пенсов. Самая обычная маленькая дешевая куколка! Ее мертвенно-бледное лицо было невыразительным, волосы цвета соломы — грязными, а корявые ручки лежали неподвижно по бокам. Закрытый рот как будто усмехался, зубов видно не было, а ресницы казались сделанными из старой зубной щетки. И вся она, в своей бумажной юбочке, выглядела какой-то безобидной, пустяшной и даже немного страшненькой.

Кукла! Кухарка хихикнула, и весь ее страх испарился.

«Го-о-споди, — подумала она, — ну у хозяина и совесть, словно нечищеная клетка с попугаем! А может, и того хлеще!»

Но женщина слишком боялась полковника, чтобы испытывать к нему презрение, ее чувства, скорее, походили на жалость. «Во всяком случае, — подумала она, — кто-то обошелся с ним очень плохо. Верно, он ждал чего-то другого, но уж никак не грошовую куклу». Ее доброе сердце жалело его.

Вместо того чтобы «выбросить или сжечь эту проклятую посылку» — а ведь внутри оказалась вполне сносная куколка, — кухарка подарила ее Монике. Моника же, редко получая новые игрушки, ее тотчас полюбила и клятвенно пообещала, сурово предупрежденная миссис О’Рейли, что отец никогда об этом не узнает.

Ее отец, полковник Химбер Мастерс, относился к числу тех, кого называют «разочаровавшимися»: судьба заставила его жить в окружении, которое он не терпел, карьера не оправдала ожиданий; любовь — а ведь Моника была плодом любви, — по всей видимости, тоже. Но он был вынужден терпеть, ограниченный своей пенсией.

Мужчиной он был молчаливым и резким, но не более того. Соседи его не то что не любили — скорее, не понимали. Молчаливая манера поведения, смуглое, изборожденное морщинами лицо делали его угрюмым в их глазах. «Смуглость» в тех местах означала загадочность, а «молчаливость» провоцировала женские фантазии. Это открытые и светловолосые тотчас вызывают симпатию и добрую реакцию. Полковник очень любил бридж и слыл первоклассным игроком. Поэтому играл каждый вечер и редко когда возвращался раньше полуночи. Естественно, игроки его охотно принимали, а тот факт, что дома его ждал обожаемый ребенок, несколько сглаживал ореол таинственности. Моника, хотя ее и редко видели, нравилась женщинам соседних особняков; и что бы ни гласили сплетни об ее происхождении, все признавали, что «он ее любит».

Тем временем для Моники эта кукла стала настоящим сокровищем в ее столь бедной игрушками и играми жизни. То, что это «секретный» подарок от отца, лишь добавляло кукле привлекательности. Много других подарков попало к ней точно так же, но она не придавала этому значения. Вот только он никогда прежде не дарил ей кукол, поэтому она вызывала у девочки особый восторг. Никогда-никогда Моника не выразит явно своей радости, пусть все останется ее секретом и его тоже, но это лишь увеличивало ее привязанность к игрушке. Она любила отца, его молчаливость была тем, что она обожала и уважала. «Такой уж мой папа», — говорила Моника, когда получала новый тайный подарок, и всегда инстинктивно чувствовала, что ей не нужно его благодарить, что это часть их любимой игры. Но эта кукла была особенно прелестна.

— Она более живая, чем мои мишки, — сказала Моника кухарке, когда внимательно изучила куклу. — Почему он купил ее? Ой! Она даже говорит со мной!

И девочка начала обнимать и ласкать эту практически бесформенную игрушку.