— А не обогнала ли тебя дорогой женщина на вороном коне с притороченным к седлу мешком золота? — спросил возница, уже приготовившись забраться на козлы.

— Словно бы нет, — сказала мисс Кэтрин.

— А следом за нею всадник на таком же коне — нет, не видела? В Бирмингеме сейчас дым коромыслом из-за этой женщины. Говорят, она отравила за ужином девять человек и задушила немецкого князя в его постели. А потом выкрала у него двадцать тысяч гиней золотом и ускакала на вороном коне.

— Стало быть, это не я, — простодушно сказала мисс Кэт. — У меня всего только три шиллинга и четыре пенса.

— Да, едва ли это ты, — что-то я у тебя мешка с золотом не приметил. И потом, такого хорошенького личика не может быть у злодейки, способной отравить девять человек и десятого задушить в постели.

— Уж будто, — сказала мисс Кэт, краснея от удовольствия. — Уж будто вы и вправду так думаете. — Красотка наша сумела бы оценить комплимент даже по дороге на виселицу; и переговоры закончились тем, что мисс Кэтрин вошла в дилижанс, где хватило бы места на восьмерых, а пассажиров пока было всего трое или четверо.

Нужно было прежде всего придумать что-то для удовлетворения любопытства последних; и мисс Кэт справилась с этой задачей на удивленье легко, принимая во внимание ее молодость и ее скудное образование. Будучи спрошена, куда она держит путь и почему очутилась в столь ранний час одна у проезжей дороги, она рассказала целую историю, весьма складную и убедительную, которая вызвала у слушателей большой интерес; а один из них, молодой человек, успевший разглядеть под капюшоном лицо мисс Кэтрин, тут же принялся весьма галантно за ней ухаживать.

Однако сказалось ли утомление после минувшего дня и сменившей его бессонной ночи или несколько глотков опия, выпитых накануне, оказали вдруг свое запоздалое действие, но только мисс Кэт внезапно почувствовала жар, дурноту и необыкновенную сонливость; и долгие часы путешествия провела в полузабытьи, к немалому сожалению своих спутников. Но вот «Дилли-Джонс» добрался наконец до трактира, где заведено было делать остановку на несколько часов, чтобы лошади и люди могли отдохнуть и поесть. Возня путешественников и голос трактирного слуги, радушно приглашающего их к обеду, разбудили мисс Кэтрин. Молодой человек, плененный ее красотой, любезно предложил проводить ее в дом; и она, опираясь на его руку, вышла из кареты.

Дорогой он нашептывал ей нежные речи, и, должно быть, ее внимание было отвлечено ими; а возможно, она слишком ушла в свои мысли или не вполне очнулась от сна, лихорадки и действия опия, — во всяком случае, она не разглядела, куда идет; не то предпочла бы, верно, остаться в карете, невзирая на голод и нездоровье. Ибо трактир, порог которого она готовилась переступить, был тот самый «Охотничий Рог», откуда она бежала в начале нашей повести; и хозяйкой там теперь, как и тогда, была ее родственница, бережливая миссис Скоур. Последняя, увидев даму в нарядном плаще с капюшоном, опирающуюся, словно бы от слабости, на руку джентльмена приятной наружности, решила, что это муж и жена, и притом не простого звания; и, всячески выказывая свою особую о них заботу, повела их через общую комнату в отдельное помещение, где усадила даму в кресло и спросила, что ей подать выпить. Меж тем Кэтрин, уже понемногу оправившись, при первом же звуке хорошо знакомого голоса поняла, что произошло; и потому для нее не было неожиданностью, когда услужливая трактирщица, настояв после ухода ее спутника на том, чтобы снять с нее плащ, тут же от изумления уронила его на пол, воскликнув:

— Силы небесные, да это же наша Кэтрин!

— Я совсем больна, тетушка, и очень устала, — сказала молодая женщина. — Мне ничего не нужно, только бы поспать часок-другой.