Глаза Стелтона... опаловые звезды под серебряной луной...

Вы не "решаете" застыть, или сломаться, или забиться в угол и обгадить штаны. Не больше, чем "решаете" отключиться, когда кто-то бьет вас трубой по башке. Ваши мозги делают это без сотрудничества с вами. Когда демоны, спавшие внутри черепа, вдруг просыпаются от голода.

Дымящаяся культя Драной Короны, и глаза Стелтона, и Пуртин Хлейлок, вздымающий моргенштерн в молитве...

Так что я висел над головой, качаясь на златой нити и может быть думая но как узнать и когда же, мать ее, волновая функция рухнет и усатая мышка сгниет в черепе?

Но в тоже время я вспоминал слова покойной жены - слишком часто повторяемые. "Не все вокруг тебя вертится".

Кравмик и семья Пратта и целый дом обычных людей, несущихся вниз по говенной реке - я для них ближайший аналог спасительного каноэ, и что справедливо для меня, чертовски плохо для них. Так что за мгновение ока длиной в десять лет я увидел себя в роли Красавчика Жеста, теперь в реальности: стою на обороне отеля, надеясь сдержать Дымную Охоту арсеналом в три ствола, два яйца и совсем без мозгов. Сам помру и Пратту с компанией не оставлю тележку с удачей. Хотя в компании умирать не так уж некрасиво.

Теперь я, будучи актером, вспомнил последние слова Эдмунда Кина: "Умереть легко, сыграть комедию трудно". И заметил, что бормочу: - Думаете? Так смотрите, какое траханое веселье сейчас начнется здесь.

Все это началось и кончилось за полсекунды - не успел бы выстрелить лучший ковбой из старого вестерна. Когда самец за рекой испустил рев, я уже соскочил в тело и оборачивался к Кравмику. - Забудь, что я сказал о драке с ними. Бери Пратта и прочих и гостей, лезьте на крыши, прыгайте на другие дома. Прячьтесь в переулках. Если кто не сможет прыгнуть? Кидай их. И отдай чертову пушку.

Он оскалился. - Но ты сказал...

- Забудь мои слова. Ты не будешь драться. Бери людей и проваливай. Я уведу охотников - замедлю, пока Тиркилд и стража Приречного прихода не подоспеют...

Шеф-повар смотрел на реку. - Может, я поговорю с ними. Гриллы есть гриллы. У Дымной Охоты нет причин цеплять на крюк...

- Кравмик.

Он услышал мой голос. Гримаса сомнения снова обнажила клыки. - Чего?

Кравмик приближался к моему возрасту - может, с неправильной стороны - так что я мог сказать правду. Счастливое исключение.

- Это Черные Ножи.

Глаза его стали размером с мои ладони, он словно проглотил язык. Когда же смог выдавить слово, это был шепот: - Нет...

- Да.

Рот обмяк на пару секунд, потом губы зашлепали: - Но... но... нет знака...

- Ты его не видишь. Не веришь? Иди и спроси Пратта, кто я. Но сначала отдай пушку.

Знаете ли, после того как я помог Хуланской Орде проиграть при Серено, не только род Черных Ножей точит на меня длинный клык. Мне вовсе не хотелось сейчас заполучить пулю за прошлые хитрости.

- Кто ты...

- Иди же. Давай, двигай! - Он нахмурился, словно нашел крысу в миндальном варенье, но положил револьвер в протянутую ладонь и тяжело застучал ногами, обходя труп Свистуна.

Парочка дымных охотников уже вышла из реки. Один прыгал ко мне на четвереньках, медленно и спокойно, второй выпрямился и развел руки, надул паровой котел грудной клетки и проревел: - Дизрати голзинн Экк!

- и это почему-то не заставило застыть на месте перекошенный цирковой фургончик моего рассудка; сочное алое сияние зажглось где-то вокруг яиц и потекло по груди и в ноги, и в руки, а когда достигло наконец головы, рев самца преобразовался во вполне внятное: - Добро пожаловать назад, Ходящий-в-Коже!

Я кивнул ему с улыбкой и оперся левой рукой о забор у тротуара, правую же утвердил между двух планок, с отобранным у Тихони "Смит-и-Вессоном", ведь такие пушки любят надежную опору, и даже хреновый стрелок вроде меня неплохо управится в стиле карабина.