— Но только, если?

— Но только если сумеешь убедить меня в кое-каких вещах.

— Вы же знаете, Юрий Владимирович, что я ни в чем не виноват…

— Матвей, — Андропов поморщился. — Не трать мое время попусту. Поверь, у меня действительно нет даже лишней секунды. Давай разговаривать так, словно ничего не изменилось. Я — председатель КГБ СССР, ты мой помощник, поверенный в моих служебных делах. И говорить мы будем о человеке, по имени Матвей Тополев. Вернее, о том, насколько я могу в дальнейшем рассчитывать на него. Согласен?

Тополев молча кивнул.

— Что ты рассказал обо мне американцам?

— Ничего такого, что могло бы повредить вам, Юрий Владимирович!

— Вот так, да?

— Вы мне не верите?

— А ты что, Матвей, привез с собой из ЦРУ в качестве подтверждения стенограммы собственных допросов с подписью директора ЦРУ и печатью президента США, чтобы я мог проверить твою искренность?

— Почему вы мне не верите?

— А почему я должен тебе верить?

— Потому что я почти пятнадцать лет в органах. Потому, что мне известно столько всякого, что развяжи я по- настоящему язык, рухнуло бы очень многое.

— Тебя проверяли на полиграфе?

— Да.

— Тебе вкалывали химию?

— <style name="4">Д-да.

— Значит, ты сказал все, что знал, Матвей Тополев, — негромко произнес Андропов и, словно ставя восклицательный знак в конце предложения, воткнул изящный серебряный ножичек для фруктов точно в серединку крупного крымского яблока. — А известно тебе было, к сожалению, действительно немало. И знаешь, Матвей, в чем заключается действительно большая проблема? В том, что ныне, по твоей милости, все мы обречены на пассивное ожидание. Мы даже подумать не можем ни об одном из наших проектов двух-трехгодичной давности — ты о них все сказал в Лэнгли. Согласен: ты этого не хотел, так получилось. Но что это меняет? Отныне мы можем только начинать ЗАНОВО. Ты понимаешь, Матвей, что значит для серьезной внешней разведки, каковой, собственно, является наша организация, все начинать заново? Ты хоть представляешь себе, во что это обойдется нам с тобой, нашим товарищам за границей, нашей стране?

Тополев молчал, опустив голову.

— Но не из-за этого мне хотелось поговорить с тобой… — Андропов точными движениями разрезал яблоко на дольки и отправлял их в рот, тщательно пережевывая. — Есть еще один важный вопрос. Лично для меня важный… Скажи, Матвей, тебя навещал в камере генерал Цвигун?

— Нет, Юрий Владимирович.

—А генерал Цинев?

— Навещал.

— Когда?

— Позавчера.

— О чем вы с ним говорили?

Тополев запустил обе пятерни в свои жидкие волосы.

— Неужели это было так давно? — грустно улыбнулся Андропов, расправляясь с последней долькой яблока. — Неужели, чтобы вспомнить разговор с первым заместителем председателя КГБ СССР тебе, Матвей, необходимы такие титанические усилия? Да и к тому же, как я понимаю, Цинев был единственным представителем руководства КГБ, который встречался с тобой в нашей тюрьме, не так ли?

Тополев кивнул.

— Так о чем он с тобой разговаривал?

— Понимаете, Юрий Владимирович…

— Матвей, — Андропов аккуратно промокнул губы льняной салфеткой и швырнул ее в мусорную корзину под столом. — Либо ты говоришь ВСЕ, либо возвращаешься в камеру. Я ясно выразил свою мысль?

— Вполне.

— Отвечай только на мои вопросы, Матвей, — голос Андропова стал жестким. — Рассуждения твои пока мне не нужны.