— Насколько существенно эта поправка меняет суть дела?

— А то вы не понимаете! — Андропов усмехнулся. — С Цвигуном виделись в последние дни?

— Нет, Юрий Владимирович. Тем более, что вчера он вылетел в Челябинск.

— Что-то срочное?

— Насколько мне известно, первый зампред решил лично ознакомиться с этим делом диссидентов.

— Ну да, — кивнул Андропов. — Всегда при деле, всегда на боевом посту…

— Думаете, он?

— А больше некому.

— Что он мог знать, Юрий Владимирович? — нахмурился Воронцов. — Все документы проходили исключительно через мое управление. Утечка информации невозможна даже теоретически…

— Это потом, — отмахнулся Андропов. — Я разберусь сам. А пока докладывайте, что нового?

— Пока ничего.

— Что в Латинской Америке?

— Ждем, Юрий Владимирович.

— Чего вы ждете? — поморщился Андропов. — Официального объявления наших людей персонами нон-грата?

— Мне показалось, что любая инициатива с нашей стороны может только усугубить ситуацию.

— А вы считаете, что это еще возможно?

— Ну, теоретически…

— Когда это может произойти?

— В любой момент, Юрий Владимирович. — Воронцов слишком давно и хорошо знал своего шефа, органически не терпевшего подтасовок и требовавшего от всех своих подчиненных исключительно объективную информацию. — Не исключаю, что это уже происходит. Возможно, сейчас, пока мы с вами говорим.

— Это нельзя допустить, Юлий Александрович, — голос Андропова звучал глухо. — А в свете разговора, который у меня состоялся только что, — просто невозможно.

— Я понимаю, Юрий Владимирович… — Воронцов сидел на стуле прямо, вся его поза свидетельствовала о предельной собранности. — Но что можно сделать?

— Неужели никаких идей? — прищурился председатель КГБ СССР, вновь потянул к себе подстаканник, убедился, что чай остыл, и сделал небольшой глоток.

— Конструктивных — ни одной. Третьи сутки головы ломаем, Юрий Владимирович.

— Прецеденты?

— На моей памяти — только два случая, когда аргументированное решение о высылке дипломатов, заподозренных в связях с советской разведкой, было отменено.

— Поконкретней, пожалуйста.

— В 1958 году нашего человека, который работал под крышей посольства в ФРГ, взяли с поличным в Дюссельдорфе — он передавал пакет одному деятелю ХСС…

— Как замяли?

— Вышли через третье лицо на БНД, передали немцам кое-какие документы с крепким компроматом на их человека в Индонезии. Те для приличия поторговались немного, но потом пошли на попятную. И того, и другого отозвали, но без шума в прессе. А второй случай в 1962 году, в Канаде. В принципе та же самая схема…

— А нам что, Юлий Александрович, нечего предложить колумбийцам взамен?

— В принципе есть… — Воронцов на секунду запнулся. — Но разговаривать с ними сейчас абсолютно бессмысленно, Юрий Владимирович, — все концы в руках американцев. В настоящее время они там платят и именно они принимают на себя все долги.

— Какие именно концы? Пожалуйста, точнее, Юлий Александрович.

— Полное признание Кошты в том, что его завербовал председатель КГБ СССР…

— Слова, — пожал плечами Андропов. — Обычные слова…

— Этими словами Кошта подписал себе смертный приговор. Я имею в виду, политический смертный приговор.