– Привет, котеночек, – поздоровался он светским тоном. – Милости прошу к моему шалашу.

Во время предыдущей встречи он представился Марине супермодным писателем Балаболиным, понятия не имея, что физиономия этого типа прекрасно известна всему столичному бомонду, включающему девочек по вызову. Слишком много скандалов возникало вокруг имени Балаболина, слишком спорной была каждая его книга. Генерал с малиновыми щеками на писателя не тянул, но Марина притворялась, что верит ему, и даже попросила у него автограф, который потом выбросила в подъезде.

– Как продвигается ваша работа? – вежливо спросила она, проскальзывая в гостиную.

– Трудно, – признался Завадский, ввинчивая мизинец в левое ухо. – Мыслей, как перьев в подушке. Вот, решил развеяться.

– И правильно. – Марина достала из сумочки упаковку презервативов «Пинкертон», выложила их на стол, стянула через голову платье.

– Что происходит в большом мире? Как погода? Как дышится?

Улыбаясь и разглядывая распахнувшего халат Завадского, Марина молчала. Она ненавидела всех клиентов, но больше всего – разговорчивых.

Добралась она быстро – на такси, погода была летняя, а дышалось в Москве, как всегда, тяжело. Стоило ли открывать рот, чтобы разглагольствовать об этом?

– Ты смотришь на меня как какая-то Калигула, – проговорил Завадский, роняя халат на пол. – В точности не знаю, чем она была знаменита, но, по-моему, эта особа превращала мужиков в соляные столбы. Взглядом, – уточнил он, жадно наблюдая за тем, как Марина избавляется от трусов.

Господи, сколько лишних слов!

– Один соляной столб я уже вижу, – криво улыбнулась она, бросив взгляд на бледный отросток, подергивающийся под волосатым брюхом Завадского. Эта штука напоминала огрызок кривой рублевой свечи.

– Меч Воланда, – самодовольно усмехнулся он, заметив, куда она смотрит.

– Ты, наверное, имел в виду Роланда, – сказала Марина, добавив мысленно: «И кортик, а не меч. Даже нет. Перочинный ножик».

– Двадцать восемь сантиметров в рабочем состоянии.

Ох и размечтался же этот выдумщик!

– Потрясающе…

Присевшая на корточки Марина брезгливо взялась за вяловатый отросток, упаковывая его в прозрачную оболочку презерватива. Зажмурилась. Набрала в грудь побольше воздуха. Расклеила напомаженные губы.

Завадский замычал, обнял ее голову ладонями-совками.

– Прелесть моя… м-м, сладость… девочка, ах-х…

Его лицо опасно побагровело, глаза полуприкрылись, он тяжело дышал, его ноги то и дело подгибались в коленях.

– О… опишу это в новой книге… На… назову ее «Пламень»…

Марина едва удержалась от желания поймать в кулаке пару перепелиных яиц, болтающихся в его полиловевшей мошонке, и сдавить их так, чтобы больше не слышать его похвальбы, его похотливого хрюканья, его потуг казаться не тем, кем он был на самом деле: без пяти минут старик со скверной потенцией и массой тошнотворных эротических фантазий, которые осуществляются лишь на словах.

К ее облегчению, все закончилось очень быстро. Не прошло и двух минут, как Марина ускользнула в ванную, мечтая отсидеться там до конца визита и отлично зная, что никто ей сачковать не позволит, не затем ее вызывают. Пустив воду шумным потоком, она курила, стараясь не прислушиваться к голосу клиента, беседующего с кем-то по телефону. «Наверняка не с книжным издателем, не с переводчиком своих творений на датский или финский язык», – вяло размышляла она и была абсолютно права.

Голый, запыхавшийся Завадский стоял возле своих брюк с вывернутым карманом и прижимал к уху складную трубочку японского телефона.