— Джим! Поди сюда! Я убил снежного барана!

Он вскарабкался на гору.

— Ты лучше разделываешь туши, Джим, поэтому займись им, а я пойду поговорю с нашими, потом поднимусь и помогу упаковать мясо.

Конь, на котором ехала Роза, был тем самым, что Зебони отбил у индейца. Они ускакали далеко, прежде чем Зеб убил команча, и к тому времени уже хлынул дождь и перестрелка закончилась.

Эти края кишели команчами и команчерос, поэтому Зебони спрятался вместе с конем в небольшом овраге у реки. Он провел ужасную ночь, но утром увидел несколько коров, собрал их, а затем встретился с Розой и Томом Сэнди.

С ними был Мигель, и ему было плохо. Его схватили индейцы, он убил похитителей и сбежал, но его снова ранили. Однако раны оказались легкими, и через несколько дней он уже чувствовал себя значительно лучше.

Они собрали скот, который смогли найти, и двинулись на северо-запад к известковой впадине, о которой знал Мигель. Там они нашли воду и выменяли бычка на зерно у дружелюбно настроенных индейцев липанов.

В двадцати милях к западу они повстречали Джима Пура. Во время нападения он укрылся под берегом, затем поймал лошадь, чей наездник был убит, и после того, как стрельба затихла, он тронулся на запад в одиночку.

Через девять дней мы добрались до Эль-Пасо — маленького городишки из одноэтажных глинобитных хибар, лежащего по обе стороны американо-мексиканской границы. На северном берегу реки располагалось несколько поселений. Самые большие — Кунс-ранчо и Магоффинсвилл — лежали в полутора милях друг от друга. Примерно в миле от Магоффинсвилла было еще одно поселение и ранчо.

Недалеко от него мы нашли уютное место и устроились.

Ко мне подошел Зебони. Наше маленькое стадо, вожаком которого вновь стал старый пятнистый бык, паслось рядом с городом.

— Что будем делать, Дэн?

— То, что начали делать, — сказал я. — В любом случае я собираюсь набрать ковбоев и работать хотя бы с таким стадом, которое у нас есть, чтобы основать ранчо.

— А потом?

— А потом я отправлюсь на охоту за человеком с паучьим шрамом на лице, которого зовут Фелипе Сото.

По натуре я спокойный человек. В свои двадцать три года мне нравилось общество людей и тяжелая работа, иногда во мне поднималась безудержная ярость, и часто я был вынужден прятать ее, чтобы не прослыть опасным человеком -пусть этой характеристикой гордятся юнцы да мужчины, так и не ставшие взрослыми. Тем не менее ярость была во мне, и знали о ней немногие.

Знал отец: он был со мной тогда в Сан-Антонио. Знал Зебони: он был со мной в Ларедо. А теперь я чувствовал, что ненависть к Фелипе Сото и его команчерос нарастает.

Они убили отца в расцвете жизни и сил. Они убили наших людей, которые не бросили нас в беде и остались верными нам до конца.

И вот жгучая ярость заполняет меня. Когда она победит рассудок, чувства мои обострятся до предела, сердце застучит медленнее, походка станет кошачьей, я буду смотреть на мир другими глазами — абсолютно жестокими и безжалостными. И мне это не нравилось. Именно поэтому я не носил револьверы — чтобы не пускать их в дело.

Я помедлил и обдумал ситуацию. Вокруг меня собрались хорошие люди, они приехали на Запад, надеясь на отца и на меня, поэтому я обязан был сделать все, чтобы им сопутствовала удача. Однако у нас было не больше пятидесяти долларов и очень маленькое, но дорогое для нас стадо. А чтобы двигаться дальше, нам нужны были лошади, утварь, разного рода припасы.

Впереди лежали долгие мили земли, принадлежащей апачам, и там, где мы выберем себе место для ранчо, тоже, скорее всего, будет их земля.

Ну, а теперь надо думать о другом. Следует найти лошадей, фургон и припасы для дальнейшего пути. Стадо наше было маленьким, но оно будет расти. В нем два молодых быка и около двадцати коров, в большинстве своем тоже молодых.