— Это уже лучше. Но я не пытаюсь никого играть. Просто захотелось поцеловать тебя.

— Ты уже поцеловала. И вряд ли здесь это было уместно.

Мне почему-то сжало горло. Она хищно усмехнулась.

— Да? А где ты хочешь, чтобы тебя целовали? Мне кажется, тут идеальное место. Здесь могут даже изнасиловать, и ни одна душа ничего не заметит.

Я с усмешкой взглянул на эту маленькую ведьму.

— Скажи мне, Энн, ты действительно хотела поговорить со мной, или это одно из упражнений психологического практикума?

— Да, это опыт. Но не психологический. Я на самом деле собиралась поговорить с тобой. Сначала мне хотелось соблазнить тебя, но теперь в оправдание могу рассказать, что Глэдис все время лгала тебе.

— Лгала мне?

Я не понимал эту девчонку. Она говорила об этом, как о пустяке.

— Тебе действительно требуется оправдание, — пригрозил я. — В чем же она меня обманывала?

— Ты какой-то закомплексованный, — с улыбкой ответила Энн. — Может быть, угостишь меня сначала?

— Я не закомплексованный, но за выпивку уплачу.

— Тогда мне «френч». А что для тебя? Какой-нибудь кислоты?

Я пропустил ее слова мимо ушей и подозвал официанта. Сделав заказ, я взглянул на девчонку.

— Выкладывай. В чем мне солгала Глэдис?

Пока я подзывал официанта, беседа оборвалась. Я не следил за Энн и только сейчас заметил, что она смотрит на меня. Даже не просто смотрит, а со странным упорством наблюдает за моими губами. Ее рот плотно сжался. Она больше не выглядела привлекательной. Она вдруг постарела, стала более зрелой и хищной. Такой иногда становилась Глэдис. Я повторил свой вопрос. Она медленно мигнула и улыбнулась.

— Прости меня, Марк. Кажется, я куда-то улетела. Глэдис… Она сказала, что не помнит вечеринку.

— А она помнит?

— Конечно. Мы болтали с ней об этом больше часа в понедельник и подшучивали над папочкой, когда он вернулся вечером домой.

— А что ему пришлось делать?

— Мистер Борден сказал ему, что он Гитлер и произносит речь. Папа с жаром выступил. Вот смеху было. Отец учился в немецком колледже, но уже давно все забыл. А тут разразился целой речью на чистом немецком. Разве не смешно?

— Да.

Энн снова оживилась и все ближе прижималась ко мне. Я чувствовал, как кончики ее пальцев опустились на мое бедро, но, возможно, это произошло случайно. У меня вырвался вздох.

— Кажется, Глэдис тебе не очень нравится?

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Так просто. Ты затащила меня сюда и говоришь, что она мне лжет.

Энн улыбнулась.

— Она мне не нравится. Но я не затаскивала тебя сюда. Ты сам прибежал. И теперь останешься, правда?

— Ненадолго. Кажется, Джей в последнее время чем-то озабочен? Почему?

— О, Боже. Это его проблемы. Не знаю, почему, но он действительно чем-то озабочен.

— А Глэдис сказала, что ничего не заметила.

— Она просто врет. Это как если бы она не заметила, что рядом с ней упала луна.

Я притих, размышляя о Джее и его чертовом попугае. Ему не понравилась идея раскрыть эту историю семье, и он поначалу не поверил, что попугай — результат гипноза. Мне было больно видеть, как Джей разваливается на куски, и по многим причинам я хотел уничтожить его неуловимую птицу. Дружба, его доверие ко мне, надежда, что я помогу ему… А тут еще и Глэдис. Мне казалось, что я задолжал Джею больше, чем сумею когда-нибудь вернуть. Но я не помогу ему, если буду держать рот на замке, а в этом деле возникло несколько подозрительных моментов.