— Вот так, — закончил я. — Конечно, придется встретиться с этим Борденом, если я только найду его. Что-нибудь обязательно разнюхаю.

Она стала серьезной и даже нахмурилась.

— Просто не знаю, что сказать, Марк. Папа действительно взволнован последнюю неделю, но я надеялась, все пройдет. Забавно, но на вечеринке ничего не говорилось о попугаях. Мы немного пошутили, сначала про Гитлера, потом была речь, а потом Борден прочитал нам лекцию о гипнозе.

— Значит, пошутили? Что еще он делал с Джеем? Ты можешь рассказать мне все?

Официант принес напитки, и я отхлебнул рома с содовой.

— Вечером в субботу мы устроили обед, — заговорила Энн. — Борден пришел в восемь часов. Он прочитал лекцию и провел демонстрацию на папе. Отец встал. Борден сказал, что сейчас он упадет назад, что он уже падает, назад, назад. Потом папа начал падать, и Борден подхватил его. Он проделал с папой еще несколько трюков, показал нам гипнопендулум — инерцию руки и еще что-то.

— А ты неплохо разбираешься в этом, — вставил я. — Интересуешься?

— Я изучаю психоанализ в колледже. Читаю «Журнал общей психологии» и кое-что еще.

— Вот как?

Она улыбнулась и сухо призналась:

— Уже год я первая в группе. Я умница. Да, в самом деле. Мне даже кажется, что я гений.

Она засмеялась.

— Целый год? Но тебе только двадцать один.

— У-у! — сердито фыркнула Энн. — Только двадцать один. Если я пробовала героин в пятнадцать, какой же старой мне надо быть теперь?

Она опустила голову.

— И вот когда Борден закончил свои штучки, он заставил нас всех расслабиться, а затем занялся групповым гипнозом. Хорошо получилось с папой, Глэдис и Эйлой. Тогда он брал их по одному и гипнотизировал. Он сидел с нами до полуночи. Было весело, но со мной он не работал. Думаю, здесь моя вина. Но мне хотелось увидеть, что произойдет. Кроме того, я не желала, чтобы меня гипнотизировали.

Она замолчала и взглянула на меня, немного втянув свои щеки.

— Марк, хочешь я тебе отдамся? — спросила она шутливо.

Я кивнул и спросил:

— А потом что?

— Ах, милый, потом я буду вся в твоей власти.

— Черт побери, ты же знаешь, о чем я спрашиваю. Чем закончилась ваша вечеринка?

Она опять смотрела на мой рот, ее сжатые губы мягко двигались, как будто Энн слегка покусывала внутреннюю мякоть втянутых щек. Губы скользили взад и вперед, раз за разом повторяя массирующее движение. Кончики тонких пальцев сжали мою ногу, и она провела ладонью по моему бедру. Прикосновение обожгло, словно она касалась моей кожи.

Тон ее голоса стал новым, более высоким.

— Да забудь ты эту вечеринку, Марк. Поговорим о нашем свидании. О нашем вечере.

С минуту я колебался. У Энн было как бы два разных лица. Она становилась то нежной и мягкой, что, вероятно, приходилось на ее нормальное состояние, то вдруг казалась какой-то искусственной, почти огорченной, удивляя своей странностью или, может быть, страстью. Я просто не понимал ее. Еще не понимал.

— Слушай, Энн, милая, — произнес я. — Это не свидание. Понятно? Просто дружеский разговор, и мне нужна информация. Так что выкладывай.

Она вздохнула и улыбнулась.

— Ладно. Я согласна. Командуй ты.

В ее голосе ничего не изменилось. Но рука на моем бедре немного дрогнула, и я почувствовал это где-то в своем позвоночнике.

— Борден заставлял их делать всякие вещи. Но попугаев не было. Он сказал Глэдис, что после пробуждения, каждый раз, когда он коснется своего носа, она будет вставать, прочищать горло и снова садиться.