Эти слова нисколько не уязвили самолюбия Кирилла, но он, всё-таки, прижавшись щекой к упругой груди Лизетты, обиженным голосом загудел:

— Да, тебе хорошо так говорить, милая, ты никуда не торопишься. Родишь нашего сына, будешь воспитывать его, готовить к сражениями со всякими дебилами, а я должен, как проклятый, улыбаться каждой бабе, да, ещё и услаждать их. А им ведь всем плевать на мои чувства, если они не направлены на них самих. Ты думаешь это легко? Да, каждая вторая после того, как переспит со мной, весело щебечет, смеётся и уже не думает обо мне. Лизок, ты не поверишь мне, но я для них всего лишь какой-то сексуальный агрегат, машина, предназначенная для достижения оргазма. Можно сказать, резиновая Зина, только наоборот, чёрт побери. Никому из них я не нужен больше, чем на ночь, ну, в лучшем случае, на неделю.

Лизетта рассмеялась, крепко ухватила его голову руками и стала раскачивать из стороны в сторону, словно маятник, восклицая при каждом движении:

— Ах, ты маленький плутишка! Да, ты сам волочишься за каждой смазливой девчонкой. Ты не пропускаешь ни одной юбки, чтобы не просунуть под неё свою руку и погладить очередную круглую попку. Тебе бабы нужны ничуть не меньше, дорогой, чем твоему другу Тетюру, только тебе для этого не нужно платить им денег или учить их магическим знаниям. — Приподняв голову Кирилла, она нежно поцеловала его в лоб и добавила — Правда, любимый, в Барилоне есть одна девушка, которая любит тебя едва ли не больше, чем я сама и ты отчего-то очень несправедлив к ней. Но тебе не кажется, милый, что ты отлыниваешь от дела?

Лизетта, слегка расслабив свой захват на талии Кира, ухватила его руками за широкие плечи и потянула вверх, побуждая рыцаря-десантника поскорее совершить ещё один прыжок без парашюта. Вспомнив, благодаря ей, Эльзу лишь на несколько мгновений, он тотчас приподнялся над ней, опираясь на колени и локти, чем та немедленно воспользовалась и плавно, словно ртутный шарик, соскользнула с гладких подушек под его горячее, мощное тело. Эта удивительная женщина поражала его ещё и тем, что с первой же секунды между ними установилась поразительная гармония. Всё в ней было таким удобным и таким податливым, что секс с ней становился просто песней без слов.

Они снова занимались любовью нисколько не думая о времени и каких-либо заботах и весь мир сузился для них, сжался до размеров этого ажурного павильона. Кирилл уже не думал о Лизетте, как о своей очередной мимолетной подружке и считал эту женщину своей законной женой. Он даже стал планировать, как бы ему поскорее сломить её упорство и заставить смириться с неизбежным — стать его женой сейчас, а не в далеком будущем. Вскоре, поднявшись с любовного ложа, уже ставшего для него брачным, они выбежали на террасу и бросились с неё в чистые, теплые воды залива Кувшинок.

Потом, вволю поплавав и наигравшись в воде, они вернулись в павильон, где на столе кем-то для них был накрыт завтрак. Они завтракали и весело болтали ни о чём, рассказывая друг другу какие-то смешные истории и не говоря ни слова о главном. Кирилл потому, что еще не настало время, а Лизетта просто считала, что она уже расставила все точки над «и», а потому ей уже незачем повторяться. Она постоянно проявляла заботу о своём рыцаре, каждым своим жестом показывая ему свою любовь и нежность. От этого Кириллу делалось тепло на душе и в нём все более крепла уверенность в необходимости решительного шага навстречу своему семейному счастью. А ещё он хотел хотя бы на первых порах быть заботливым отцом и ему, вдруг, стало интересно, каким будет его сын. Нет, не тогда, когда он вырастет и станет таким же здоровенным парнем, как и он, а каким он будет сразу после рождения, грудным младенцем. Он был готов даже вставать среди ночи и менять ему пеленки.