|
Да покарает меня Лудд, если когда-нибудь... — Эйлвин потерял сознание. Когда он пришел в себя, Кирон легонько похлопал его по лицу. — Оставь меня в покое, парень. Ты можешь переломать мне все кости, Кирон Голова-в-Облаках, но я никогда не пожалею о содеянном. Клянусь тебе! Кирон осторожно помог ему сесть и сам присел рядом. — Почему ты заговорил о мастере Хобарте и Петрине? Побледнев, Эйлвин поднял глаза. — Ты имеешь все, о чем я когда-либо мечтал, — проговорил он, задыхаясь от рыданий. — И все равно играешься как ребенок. Неожиданно Кирон все понял. — Ты хочешь рисовать? — Да, смерть Лудду, я хотел рисовать. Но мне придется только молоть зерно. — А Петрина? Эйлвин поморщился. — Можешь радоваться. Я помолвлен с Джоаной. — Прости меня, — сказал Кирон просто. — Я не знал всех сил. — Каких сил ты не знал? — ошарашенно спросил Эйлвин. — Тех, которые заставили тебя перерезать шнур. С Петриной ничего не поделать. Я ее люблю и на ней женюсь. А вот с другим вопросом, может быть, что-нибудь и получится... — Ничего с этим не получится, — пробормотал Эйлвин. — Мельник не рисует картин, и его ученик тоже. Вот и все. Кирон улыбнулся. — Разве есть какой-нибудь закон? Разве сеньор Фитзалан объявил, что, если мельники станут рисовать, их надлежит казнить? — Ты смеешься надо мной, — проговорил Эйлвин. — А кроме того, кто станет учить меня рисовать? Кто даст мне холст и краски? — Я. Эйлвин замер с открытым ртом. — Ты? Но почему? — А разве у нас есть причина для вражды, Эйлвин? Должны ли мы стать врагами из-за решений, которые были приняты без нашего участия? — Нет, но... — Тогда послушай. Я хотел бы иметь тебя своим другом. Придет день, и мне очень понадобится такой друг. Что касается Петрины, то здесь я ничего не могу, и не буду делать. А мастеру Хобарту я служу хорошо, и он меня любит. Он даст мне холст и краски и не станет задавать вопросы, на которые я не захочу отвечать... Я научу тебя рисовать, Эйлвин. Ты доволен? Эйлвин протянул руку и сжал предплечье Кирона. Кирон сделал то же самое, скрепив таким образом древнюю клятву взаимной верности. — Я доволен. Клянусь Молотом Лудда, я более чем доволен. Но почему ты так поступаешь? — Мы пожали руки, значит, мы связаны клятвой. Решено? — Решено. — Тогда я кое-что тебе скажу, Эйлвин. Ты хочешь рисовать, но тебе уготовано стать мельником. Я хочу строить летающие машины, но мне уготовано стать художником. По отдельности нам придется смириться с судьбой; вместе же мы сможем бросить ей вызов. Ты будешь мне верен? — До конца. Однако ты правильно сказал: рисующий мельник закона не нарушает, но летающие машины... Твое будущее опасно, Кирон Голова-в-Облаках! Кирон улыбнулся дразнилке, теперь совершенно беззлобной. — Законы придумывают люди. И люди их изменяют... Змей, шнур которого ты перерезал, был не просто игрушкой, Эйлвин. Я ставил эксперимент. Это был экспериментальный проект змея, способного поднять человека в воздух. — Не продолжай, Кирон. Тебя отправят на костер. — Послушай. Я открыл закон — когда придет время, он не даст луддитам и пальцем пошевелить. — Что за закон? — Закон исторической необходимости, — сказал Кирон. — Рано или поздно станет необходимо, чтобы человек снова поднялся в воздух. Но пока придется работать втайне. — Я боюсь за тебя, Кирон. — Я и сам боюсь, Эйлвин. Но нас связывает договор, тебя и меня. Я передам тебе свое умение, и ты будешь счастлив. — А что ты попросишь у меня взамен? — Не знаю. Честно, не знаю. |
