Кливленд, Толедо, Чикаго, Сидар-Рапидс, Де-Мойн, Омаха. Она: Омаха, здесь играет в футбол Пейтон Мэннинг. Он: Это пляж во Франции. Гранд-Айленд, Норт-Платт, Шайенн. Он: Я смотрел один фильм про ковбоев по телевизору. Там старый вождь индейцев объясняет, почему его народ ждет неминуемое поражение. Он говорит: “Здесь очень много бледнолицых, но всегда не хватало людей”. На языке шайеннов человек будет “шайенн. Мне так кажется. Она: А на индийском человек будет “индиец”. Индийского языка не существует. Я знаю. И все же. Это мы. На индийском люди – это мы. Он: Мы индийцы на земле индейцев.

Снаружи больше нет. Есть только “круз” и внутри. Ничто воет в небесах, сводя их с ума. Они лопочут что-то и едут дальше. Солт-Лейк-Сити, Баттл-Маунтин, Рино. Она: Слушай, давай разведемся по-быстрому. Он: Не получится. Мы не женаты. Они истерически смеются и едут дальше. Национальный лес Тахо. Они едут дальше.

“ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КАЛИФОРНИЮ”

Он спал. Она разбудила его, чтобы показать дорожный указатель. Он проснулся очень быстро и сел очень прямо. Стоило ему увидеть надпись “Калифорния”, пелена одолевавших его всю жизнь иллюзий спала, и он отчетливо увидел, что происходит вокруг; он больше не был ни наивен, ни безумен. Похоже, все так, как сказано: лишь в конце пути странник понимает, что строил свое путешествие сплошь на ошибках; лишь дойдя до конца узкой тропы, ведущей далеко на север, японский поэт осознал, что ему нечему учиться далеко на севере; лишь взойдя на гору Каф узрели тридцать птиц-пили-гримов, что крылатый бог, которого они ожидали увидеть на вершине, это они сами; лишь увидев надпись “Добро пожаловать”, человек осознает, что “пожаловать” куда-то с “добром”, на что он так рассчитывал, попросту невозможно, а вместе с этим осознанием к нему приходят ясность видения, и здравомыслие, и даже, возможно, определенная мудрость.

Овладевшему своими разумом и чувствами Кишоту было что сказать мисс Салме Р.

– Мое странствие к тебе, – сообщил он ей, – было также и странствием к себе, к своей утраченной добродетели, к благочестию. Теперь я это вижу. Дерзнув добиться твоего расположения – дерзнув добиться невозможного! – я хотел, чтобы моя собственная жизнь снова обрела ценность. Только став достойным тебя, я мог снова почувствовать, что достоин быть самим собой.

– Классную речь толкнул, – оценила она.

– То, на что я надеялся, на самом деле лежит вне пределов надежды, – продолжал он. – Я был не в себе и пытался найти птенцов в прошлогоднем гнезде. А в это время вокруг меня вся Америка – да что там Америка, весь род людской, да-да, даже наша Индия! – стремительно утрачивала смысл существования, представление о морали, добродетели, теряла свою душу. Быть может – кто скажет наверняка, но я думаю именно так, – наше нравственное падение стало причиной окончательного падения космоса. Но я пробудился, это хоть что-то. Теперь я ясно вижу, что происходит, – нашему миру пришел конец, и наши истории могут закончиться вместе с ним, а значит, давай сделаем свой конец счастливым, прекратим существование в красивом месте и душевном покое.