– Позволь мне, – продолжила мисс Салма тем же вкрадчивым тоном, – указать тебе на некоторые технические сложности. Ты в одиночку среди бела дня собираешься похитить из Центрального парка женщину, которую знает вся Америка. Видимо, ты считаешь, что под дулом пистолета я не стану звать на помощь и пытаться убежать. Предположим, ты прав. Но что ты собираешься делать дальше? Нам предстоит проехать через всю Америку. Тебе нужно когда-то спать. Мне нужно периодически менять одежду и ходить в туалет. Ты собираешься стеречь меня в эти моменты? Сам понимаешь, как только люди поймут, что я пропала, будет объявлена тревога. Объявят план-перехват, мою фотографию будут показывать в каждом выпуске новостей. Думаешь, ты сможешь отвезти меня на Западное побережье и тебя не остановят уже через пять миль? Такое просто невозможно. Почему бы тебе просто не опустить пистолет, взять деньги, отдать мне свой саквояж, и мы будем в расчете. Никто не умрет, никто не попадет в тюрьму. Как тебе такой план?

– Похоже, – ответил Кишот, – ты все еще думаешь, что в мире вокруг нас все нормально. Но ситуация в мире далеко не нормальная. Большая часть телеканалов прекратила вещание. Выпуски новостей практически остались в прошлом. Никто не знает, существует ли еще в Нью-Йорке департамент полиции и что в нем творится. Не думаю, что хоть кто-то начнет тебя разыскивать, все вокруг объяты ужасом. По всей стране происходит полное безумие. Думаю, по всему миру тоже. У нас осталось совсем мало времени. Я очень прошу тебя поехать со мной.

В этот момент к то и дело возникавшим в материи над ними, в небе, дырам начали добавляться трещины в земле под ногами. За спиной у Салмы и Кишота, там, где находился музей искусств Метрополитен, ничто с воем, как на гигантском пожаре, прорвалось сквозь нечто, вещность нашего мира, оставив после себя лишь все более привычную дыру, похожую на воронку от снаряда, черную дыру в небытие, по краям которой трепыхались обрывки живой материи и обломки наивысших достижений культуры, бесценных экспонатов, которые человечество собирало на протяжении своей истории, истории, которой больше не было, как не было больше и особого смысла самой жизни на Земле.

Мисс Салма Р. разрыдалась.

– Мы должны пойти туда и помочь.

– Там не осталось ничего живого. Некому помогать, – возразил Кишот.

Она вытерла слезы.

– Убирай свою пушку, – с неожиданной решимостью заявила Салма. – Поехали.

– Не слушай ее, – вмешался в разговор пистолет. – Ей нельзя доверять. Верить можно только мне. Я – твой шанс на бессмертие. Не дай себя одурачить. Стреляй!

– Бессмертия больше не существует, – ответил Кишот. – Нет будущего, нет потомков, нет славы. Эти слова нужно изъять из словарей. Хотя и словарей тоже нет. У нас есть только здесь и сейчас.

– Ты что, разговариваешь сам с собой? – испугалась Салма. – Я что, собираюсь доверить свою жизнь ненормальному, который говорит сам с собой?

– Я разговаривал с пистолетом, – попытался успокоить ее Кишот. – Объяснял ему, почему он мне больше не нужен.

– Господи Исусе, – взмолилась мисс Салма Р.

Кишот и Салма начали действовать сообща.

– Мне понадобится одежда, – сообщила она, и, погрузившись в “круз”, они отправились в “Гэп” на углу Пятьдесят девятой улицы и Лексингтон-авеню. Никого из работников не осталось, и мародеры растаскивали товары. Кишот и Салма быстро взяли все необходимое и ушли. Через несколько кварталов они проделали то же самое в аптеке и были готовы отправляться в путь. Мародеры с мрачными лицами и пустыми глазами растаскивали бесхозный товар по инерции.