– Ну вот, теперь я еще и воровка, – посетовала Салма.

– Собственности больше не существует, – отозвался Кишот. – Я не уверен даже, что деньги еще в ходу. Все что осталось – дорога на запад или смерть.

– Ты уверен, что потянешь? В твоем возрасте, да так далеко…

– Я отлично вожу.

– Не уверена. Ты уже давно не водишь.

– Тогда веди ты.

– Ты правда не будешь против?

– Конечно.

– Тогда ладно. Меняемся местами. Значит, автомобильное путешествие.

Время в пути – сорок пять часов, расстояние – три тысячи миль или около того. К обычным дорожным условиям необходимо добавить ряд факторов – дурная погода, брошенные на трассе машины, аварии, забитые разбитыми в хлам грузовиками обочины, обрушившиеся мосты, искореженная арматура, шайки длинноволосых гопников в канавах вдоль шоссе, бродячие собаки, сумасшедшие велосипедисты, неудавшиеся жертвы черных дыр – слепые, безногие, голодные, бездомные и безумные дети, отправляющиеся в ад ангелы, шагающие мертвецы, ползающие мертвецы, мертвые мертвецы. А сверху с изорванных баннеров на этот исход взирает павшая Америка. А еще выше – воющее страшное небо, изорванное ранами гигантского бластера, дыры в ничто, само Ничто, пожирающее звезды, заглатывающее галактики, порциями высасывающее из Земли жизнь, как мозг из черепушки, несущее нам смерть. Дыры.

Салон “круза” был космической капсулой, несущей их сквозь Вселенную, их надеждой на благополучное приземление в земле обетованной, шансом на спасение. К Корпорации Сента. По дороге, которая больше не является дорогой в прежнем смысле. Это просто слово. Реален лишь их разломанный безумный путь. Реально то, что внутри — двое до смерти перепуганных людей, с ужасом взирающих на то, что происходит снаружи, едва способных говорить от страха и измождения. Они останавливаются заправить машину, и Кишот с пистолетом стоят на страже, пока Салма заливает топливо.

– Ну-ну, – мрачно замечает пистолет. – Видать, я еще на что-то гожусь?

Они забирают с заправки мыло, туалетную бумагу и всю оставшуюся воду в бутылках. Когда им нужно отправить естественные потребности, они съезжают с трассы и находят участок проселочной дороги, который в данный момент кажется им безопасным. Они быстро моются и уезжают. Вся наша цивилизация оказалась просто кожей, которую они постепенно сбрасывают с себя. Ничто, кроме опустевшего бензобака или переполненного кишечника не может заставить их сделать остановку. Восемь часов подряд она ведет машину, затем засыпает на четыре часа. Пока она спит, он садится за руль и ведет, а потом сразу ложится на свои четыре часа, когда за руль садится она. Четыре часа они оба бодрствуют, затем она идет спать, а он ведет машину. Всего четыре часа из двадцать четырех могут они общаться, но все это время каждый, не слушая собеседника, говорит все, что приходит ему в голову, либо молчит, а истерия все растет. Такова тайная жизнь всех беглецов. Повстанцы времен апокалипсиса не видят, не слышат и не думают, они просто бегут, спасая свои жизни. Бегут туда, где есть последний шанс на спасение.

Он: Я потерял своего мальчика, своего единственного сына, свое благословение на старости лет. Она: Я хочу домой, я мечтаю о пляже Джуху, ты мог бы быть моим дедушкой вместо того порочного мерзавца. У меня снова была бы семья, только вместо плохого дедушки – хороший. Господи, что я говорю. Ты собирался застрелить меня. Ты беседуешь с пистолетами. Ты сумасшедший. Он: Я умыл руки. Я отказался от него. Он совершил ошибку. Я не захотел за это отвечать. Я стыдился его. Она: Эдвард Мунк и Ван Гог тоже страдали биполярным расстройством, ты не знал? Мне не хватает электричества.