– Окажите мне услугу, – сказала она. – Позвоните, когда он выйдет. Пусть даже ночью. Позвоните.

– Вы, наверно, хотите, чтобы я сообщил ему, что созвонился с вами?

– Нет‑нет, не надо.

– Ладно. Я ничего ему не скажу.

Разговор закончился. Биргитта Руслин совершенно не понимала, что происходит.

Хун нет в живых. Человек с красной ленточкой вернулся.

36

Около семи утра, после бессонной ночи, Биргитта Руслин позвонила в гостиницу «Эдем». Долго слушала гудки, трубку никто не брал.

Всю ночь она старалась побороть страх. Если бы Хо не приехала из Лондона и не сообщила о смерти Хун, она бы вряд ли так остро отреагировала на ночной звонок Стуре Херманссона. Он не перезвонил, значит, ничего не случилось, твердила она себе.

Китаец, наверно, по‑прежнему спит.

Биргитта подождала еще полчаса. Ей предстояло несколько дней без слушаний, и за это время она надеялась разгрести накопившуюся бумажную работу, а также приступить к подготовке приговора вьетнамцам, продумать, каких сроков заслуживает эта четверка.

Зазвонил телефон. Стаффан, из Фуншала:

– Мы собираемся в поход.

– По горам и долинам? По красивым тропам среди цветов?

– На паруснике. Мы нанялись на большую яхту и уйдем в море. Есть риск, что дня два телефонной связи не будет.

– Куда поплывете?

– Куда‑нибудь. Это дети придумали. Мы нанялись на яхту как неквалифицированные члены экипажа, вместе с капитаном, коком и двумя матросами.

– Когда отчаливаете?

– Мы уже в море. Погода прекрасная. Только, увы, нет ветра.

– Спасательные шлюпки там есть? Спасательные жилеты вам выдали?

– Ты нас недооцениваешь. Пожелай нам приятных деньков. Если хочешь, привезу тебе баночку с океанской водой.

Связь была скверная. Под конец обоим пришлось кричать. Биргитта отложила телефон и вдруг пожалела, что не поехала с ними, наперекор разочарованию Ханса Маттссона и досаде коллег.

Она снова набрала номер «Эдема». На сей раз было занято. Подождала, через пять минут попыталась снова – все те же короткие гудки. За окном погожий весенний день. Пожалуй, можно одеться полегче, что она и сделала. В «Эдеме» до сих пор занято. Ладно, решила она, позвоню из конторы. Но, заглянув в холодильник и составив список покупок, перед уходом все‑таки опять позвонила в Худиксвалль.

Ответил женский голос с акцентом:

– Гостиница «Эдем».

– Стуре Херманссона, пожалуйста.

– Нельзя! – выкрикнула женщина и разразилась истерической тирадой на чужом языке, который Биргитта приняла за русский.

Затем трубку вроде бы уронили на пол. Однако тотчас же подхватили, и Биргитта услышала мужской голос. Швед, говорит на местном диалекте:

– Алло!

– Мне нужен Стуре Херманссон.

– Кто его спрашивает?

– А с кем я говорю? Это гостиница «Эдем»?

– Она самая. Но со Стуре поговорить нельзя.

– Мое имя – Биргитта Руслин, я из Хельсингборга. Вчера около полуночи Стуре Херманссон звонил мне. И обещал связаться со мной еще раз сегодня утром.

– Он мертв.

Биргитта едва не задохнулась. Секунда дурноты, наверно спазм.

– Что случилось?

– Мы не знаем. Похоже, напоролся на нож и истек кровью.

– С кем я говорю?

– Меня зовут Таге Эландер. Почти как старого премьера, только без «р». У меня обойная мастерская по соседству. Уборщица его, русская, прибежала ко мне несколько минут назад. Ждем «скорую» и полицию.