– Вот здесь рвутся все нити. Что произойдет?

– Я не знаю.

Что‑то в интонации Хо заставило Биргитту насторожиться. До сих пор Хо была искренна. Но здесь явно сквозила уклончивость. Хо знает больше, чем говорит, подумала она.

– Китай – огромная страна, – сказала Биргитта. – Западный человек легко путает размеры с загадочностью. Недостаток знания оборачивается мистикой. Наверняка и у меня: вот таким же образом я воспринимала Хун. Что бы она ни говорила, я никогда не могла вполне понять смысл ее слов.

– Китай не более загадочен, чем любая другая страна на свете. На Западе придумали миф, что наша страна непостижима. Европейцы так и не примирились с тем, что не понимают нашего образа мыслей. И что мы сделали множество величайших открытий и изобретений задолго до того, как вы приобрели такие знания. Порох, компас, книгопечатание – все это изначально китайское. Даже в умении измерять время первыми были не вы. За тысячу лет до того, как вы начали делать механические часы, у нас уже имелись водяные и песочные часы. Этого вы нам простить не можете. Оттого и называете нас непостижимыми и загадочными.

– Когда вы последний раз виделись с Хун?

– Четыре года назад. Она приезжала в Лондон. Мы провели вместе несколько вечеров. Стояло лето. Мы подолгу гуляли в парке Хэмпстед‑Хит, и она расспрашивала, как англичане относятся к развитию в Китае. Задавала сложные вопросы и выказывала нетерпение, если мои ответы были не слишком ясны. Вдобавок она посещала крикетные матчи.

– Зачем?

– Она не говорила. Интересы у Хун порой были неожиданные.

– Я не очень интересуюсь спортом. Но крикет, по‑моему, полная загадка, невозможно понять, каким образом та или иная команда выигрывает либо проигрывает.

– Думаю, ее детская увлеченность основана на стремлении разобраться в английском образе мыслей путем изучения национального спорта. Хун отличалась упрямством. – Хо взглянула на часы. – Сегодня я должна вылететь из Копенгагена в Лондон.

Биргитта колебалась, задать ли вопрос, который исподволь сложился в мозгу.

– Вы, случайно, не заходили в мой дом позавчера ночью? В мой кабинет?

Хо, похоже, не поняла вопрос. Биргитта повторила. Хо недоуменно покачала головой:

– Я жила в гостинице. Зачем мне, как вору, пробираться в ваш дом?

– Я просто спросила. Меня разбудил какой‑то звук.

– Но в доме кто‑то побывал?

– Не знаю.

– Что‑нибудь пропало?

– Мне показалось, бумаги лежали в беспорядке.

– Нет, – ответила Хо. – Я в вашем доме не была.

– Вы здесь одна?

– Никто не знает, что я поехала в Швецию. Даже муж и дети не знают. Думают, я в Брюсселе, куда часто наведываюсь.

Хо достала визитную карточку, положила перед Биргиттой. На карточке стояло ее полное имя – Хо Мэйвань, – адрес и несколько телефонов.

– Где вы живете?

– В Чайнатауне. Летом по ночам иной раз очень шумно. Но мне все равно нравится там жить. Маленький Китай в центре Лондона.

Биргитта спрятала визитку в сумку. Потом проводила Хо на вокзал, удостоверилась, что та села в нужный поезд.

– Мой муж работает поездным кондуктором, – сказала она. – А ваш?

– Мой муж официант. Потому мы и живем в Чайнатауне. Он работает в ресторане на первом этаже.

Биргитта Руслин смотрела, как копенгагенский поезд исчез в туннеле.

Она пошла домой, приготовила поесть и вдруг поняла, до чего же устала. Решила все‑таки посмотреть новости, легла на диван и уснула перед телевизором.