– Может, у нее плохой день.

– А у тебя?

– Нет. Но время идет. Не уверена, что завтра во второй половине дня мы сумеем закончить.

На послеобеденном слушании Биргитта Руслин продолжала время от времени поглядывать в публику. И вдруг заметила пожилую вьетнамку, которая одиноко сидела в углу, почти скрытая за спинами других людей. Каждый раз, посмотрев в ту сторону, Биргитта обнаруживала, что вьетнамка смотрит прямо на нее, тогда как остальные вьетнамцы большей частью смотрели на обвиняемых – своих дружков или родственников.

Ей вспомнилось, как несколько месяцев назад она сидела в зале китайского суда. Может, теперь у меня гостья по обмену, из Вьетнама, иронически подумала она. Хотя тогда бы меня предупредили. К тому же рядом с этой женщиной нет переводчика.

Дневные слушания закончились, а она по‑прежнему сомневалась, хватит ли завтра времени выслушать все, что должно быть сказано. Устроилась в конторе и прикинула, что еще предстоит до закрытия слушаний и оповещения о том, когда будет оглашен приговор. Ну что ж, возможно, удастся уложиться, если не возникнет неожиданностей.

Этой ночью она спала крепко, никакие звуки ее не будили.

Наутро, когда слушания возобновились, пожилая вьетнамка опять сидела на том же месте. Что‑то в ней смущало Биргитту Руслин. В перерыве она подозвала одного из охранников и попросила проверить, держится ли эта женщина и в перерыве особняком. Перед самым началом заседания он сообщил, что женщина ни с кем не разговаривала.

– Понаблюдайте за ней, – сказала Биргитта Руслин.

– Если хотите, я удалю ее из зала.

– На каком основании?

– Она вас беспокоит.

– Я просто прошу понаблюдать за ней. И всё.

Биргитте Руслин все‑таки удалось завершить слушания в этот день, ближе к вечеру. Сообщив, что приговор будет оглашен 20 июня, она закрыла заседание и поблагодарила заседателей. Последнее, что она видела, выходя из зала, была пожилая вьетнамка, провожавшая ее взглядом.

Ханс Маттссон заглянул к ней в контору, когда все закончилось. Он слышал заключительные речи прокурора и защиты по внутреннему радио.

– У Пальма выдались отличные дни.

– Вопрос в том, какое назначить наказание. Братья Тран – главные фигуранты, вне всякого сомнения. Двое других, конечно, сообщники. Но похоже, они боятся братьев. Трудно отделаться от впечатления, что они, возможно, взяли на себя большую вину, чем на самом деле.

– Дай знать, если захочешь обсудить.

Биргитта Руслин собрала свои записи: можно идти домой. Стаффан прислал на мобильный сообщение, что у них все в порядке. Биргитта уже шла к двери, когда на столе зазвонил телефон. Отвечать или нет? В конце концов она сняла трубку.

– Это я.

Голос знакомый, только вот сразу не сообразишь чей.

– Кто «я»?

– Нурди  н. Охранник.

– Простите. Я устала.

– Я только хотел сказать, что к вам тут посетитель.

– Кто?

– Та женщина, за которой вы просили меня понаблюдать.

– Она не ушла? Чего она хочет?

– Не знаю.

– Если она родственница одного из обвиняемых вьетнамцев, я с ней говорить не могу.

– Думаю, вы ошибаетесь.

Биргитта начала терять терпение:

– Что вы имеете в виду? Я не могу с ней говорить!

– Я имею в виду, она не из Вьетнама. Прекрасно говорит по‑английски. Она китаянка. И хочет с вами поговорить. Это, мол, очень важно.

– Где она?

– Ждет на улице. Я ее вижу. Вон сорвала листок с березы.

– Имя у нее есть?

– Конечно.