Жаль, надо было расспросить Хо поподробнее. Но она так устала после сложного судебного процесса, что попросту не смогла. А теперь уже поздно. Хо ехала домой, в свой английский Чайнатаун.

Биргитта зажгла свечу в память Хун, потом, покопавшись в книжном шкафу, разыскала карту Лондона. Ресторан располагался рядом с площадью Лестер‑сквер. Однажды она сидела в тамошнем маленьком сквере со Стаффаном, смотрела, как народ снует туда‑сюда. Дело было поздней осенью, они отправились в эту поездку наудачу, без всякой подготовки. А позднее именно она стала особенным, бесценным воспоминанием.

Спать Биргитта легла рано, поскольку назавтра нужно было снова быть в суде. Процесс по делу женщины, жестоко обращавшейся с родной матерью, будет не столь сложным, как слушания по делу четверых вьетнамцев. Но появиться в зале суда усталой недопустимо. Самоуважение не позволяет. На всякий случай она приняла снотворное и погасила свет.

Процесс оказался даже проще, чем она ожидала. Обвиняемая внезапно изменила показания и созналась по всем пунктам, предъявленным прокурором. Защита тоже не преподнесла никаких сюрпризов, которые могли бы затянуть процесс. Уже без четверти четыре Биргитта закрыла слушания и сообщила дату в июне, когда будет оглашен приговор.

У себя в конторе она взялась за телефон и набрала номер худиксвалльской полиции, хотя заранее звонок не планировала. Молодой женский голос в трубке показался ей знакомым. Но не таким нервозным и напряженным, как минувшей зимой.

– Мне бы Виви Сундберг. Если она на месте.

– Только что прошла мимо. Как вас представить?

– Судья из Хельсингборга. Этого достаточно.

Виви Сундберг взяла трубку почти сразу же:

– Биргитта Руслин! Давненько вас не слышали.

– Вдруг надумала позвонить.

– Новые китайцы? Новые версии?

Биргитта уловила в голосе Виви Сундберг иронию и чуть не сказала, что новых китайцев у нее полным‑полно. Однако ответила только, что звонит просто из любопытства.

– Мы по‑прежнему считаем, что преступление совершил тот человек, который, увы, покончил с собой, – сказала Виви. – И хотя он умер, следствие продолжается. Мы не можем предать покойника суду, но можем объяснить живым, что произошло, а особенно почему.

– И вам это удастся?

– Пока рано делать выводы.

– Новые следы?

– Без комментариев.

– Другие подозреваемые? Возможные другие объяснения?

– Опять‑таки без комментариев. Мы ведем широкомасштабное расследование с множеством сложных деталей.

– Значит, вы думаете, что взяли преступника? И у него действительно был мотив для убийства девятнадцати человек?

– Похоже, что так. Могу вам сказать, что мы привлекли всех мыслимых экспертов – криминологов, профилистов, психологов и прежде всего самых опытных детективов и криминалистов в стране. Профессор Перссон, разумеется, выражает очень большие сомнения. Но ведь это его всегдашняя позиция, верно? Никто другой ни к нам, ни к прокурору замечаний не имел. Но до конца расследования еще очень далеко.

– Мальчик, – сказала Биргитта. – Убитый, но не вписывающийся в общую картину. Вы нашли объяснение?

– Конкретного объяснения у нас нет. Хотя, разумеется, есть общая картина случившегося.

– Меня не оставляет одна мысль, – продолжала Биргитта.