Лина, ничего не понимая, стянула с пальца колечко и положила на стол. Полицейский взял лупу и включил настольную лампу.

Эксперт повертел кольцо в руках, внимательно рассмотрел его под лупой. Потом вздохнул и взглянул на женщину с сожалением:

— Извините, госпожа Томашевская, но вас обманули. Бирюза в кольце — фальшивка. Как и все камни в ювелирных изделиях, которые собирались вывезти в Россию наши подозреваемые. Масштабы этой аферы оказались намного крупнее, чем мы думали…

— Пускай камень фальшивый. Главное, что муж настоящий…, — улыбнулась Лина и посмотрела на Петра с любовью. — А колечко верните, пожалуйста. Все-таки его мне муж купил в память о медовом месяце. Так что мне без разницы — настоящий камень или фальшивый, я же продавать его не собираюсь. Между прочим, удержаться в седле, точнее — продержаться в монастыре кольцо мне и вправду помогло.

— Благодарим вас за помощь полиции, госпожа Томашевская, — сказал маленький полицейский, возвращая кольцо, и пожал Лине руку своей горячей, узкой и суховатой ладошкой. — Господа туристы, вам пора на посадку. А господ подозреваемых просим остаться, — с легкой издевкой сказал переводчик. И обратился к ученому:

— Вы задержаны. Все трое. Полагаю, теперь вам придется остаться в Китайской Народной Республике надолго.

Лина, Петр и Башмачков простились с полицейскими и с радостью вышли «на свободу». Мужчины молчали, с немым укором поглядывая на Лину.

— Ну ладно, дорогие мои, не дуйтесь, — улыбнулась она, — лететь нам долго, еще успею вам все-все рассказать. Обещаю: теперь без утайки!

Огромный самолет разбежался, оторвался от земли и стал набирать высоту. Когда погасла надпись «пристегнуть ремни», пассажиры задвигались, зашуршали пакетами, принялись ходить туда-сюда по салону.

— Ну, Лин, давай-ка не тяни резину, рассказывай, а то мы с писателем сейчас лопнем от любопытства, — попросил Петр жену.

— И наши осколки разнесут самолет, — поддакнул Башмачков.

— Ладно, — улыбнулась Лина, — только, пожалуйста, наберитесь терпения. Эта история началась не вчера и даже не месяц назад, а в далекие «лихие девяностые». Сергей Петрович Куницын тогда действительно работал в солидном научном институте востоковедения, в отделе Китая. В те годы он и вправду был довольно известным китаистом, а точнее — специалистом по искусству и истории Китая.

— Что значит — был? — перебил ее Петр.

— А то и значит, — вздохнула Лина. — что в девяностые, когда люди делали состояния, наш ученый решил, что довольно работать на науку, пора бы немножко потрудиться и на себя. Вспомним, что пример Бориса Березовского тогда у всех был перед глазами. Тоже ведь ученым был, в НИИ Академии наук работал, докторскую защитил. А потом такие аферы заварил — мама не горюй! Вот и наш Сергей Петрович устроился хранителем в фонды одного крупного столичного музея.

— Какого? — перебил Лину Башмачков.

— Не суть важно, — отрезала Лина, — если вы оба будете меня постоянно перебивать, я никогда не закончу эту запутанную историю.

— Молчу, молчу, — сдался Башмачков и даже закрыл рот ладонью для пущей наглядности.

— Так вот, — продолжила Лина, — несколько лет подряд Куницын проработал хранителем фондов. Материально ответственным лицом, так сказать… Однажды в музей нагрянула ревизия. И оказалось, что многие ценнейшие экспонаты… исчезли. В общем, в итоге Куницын провел несколько лет в местах не столь отдаленных.