Вспомните Вайнону Райдер в «Вересках», Фиби Кейтс в «Гремлинах» и Шин Янг в «Бегущем по лезвию бритвы». Вот какое ощущение рождалось во мне от одного ее вида. Темные глаза, болезненно‑бледная кожа и это «воронье гнездо» на голове, которое некогда было аккуратной короткой стрижкой в стиле Луизы Брукс.

Кит перегнулась через стойку, взяла заказ и удалилась легкой, танцующей походкой, неся в руках полный поднос коктейлей.

Заметила ли она меня? Вряд ли. И я бы не стал ее за это винить. Когда мы прилетели в Бостон, Саманта и Джереми повезли меня на конспиративную квартиру в Кембридже. В четыре утра появился парикмахер, который был таким же заспанным и недовольным, как и я. Свирепо клацая ножницами, он быстро подстриг меня почти «под ноль», а то, что осталось, выкрасил в пронзительный черный цвет. До этой операции у меня были довольно длинные рыжеватые волосы, и в Нью‑Йорке многие помнили меня именно таким. Теперь же я выглядел совершенно иначе, и нельзя даже сказать, что хуже. Напротив, теперь я выглядел круче, жестче, хотя общее впечатление немного портили красные с недосыпа глаза и обожженная испанским солнцем кожа.

– Еще порцию, дружище? – спросил меня бармен.

– Не стоит, я еще с этой не покончил, – ответил я.

– Разве плохое пиво? – удивился парнишка.

– Нормальное.

– Этот тип был величайшим патриотом страны, – сообщил бармен.

– Какой тип? – не понял я.

– Сэм Адамc. Он примчался из Нью‑Йорка в Бостон, чтобы предупредить жителей о приближении англичан. Потом он стал третьим президентом Соединенных Штатов.

– Он что, еще и пиво производил?

– Наверное, – пожал плечами парень и отошел обратно к зеркальным полкам с бутылками.

Я посмотрел на часы. До шести оставалось три минуты. Как я ни старался держать себя в руках, все же меня пробирала легкая дрожь. Похоже, мне был необходим небольшой тайм‑аут. Быстро пройдя в туалет, я наклонился над раковиной и плеснул в лицо холодной водой. «Спокойно, Форсайт, – сказал я своему отражению в зеркале. – Все обойдется. Ты и не в таких переделках бывал». – «Конечно, обойдется, – ответило отражение. – Все это просто детские игрушки по сравнению с испанскими беспорядками».

Я умылся и вернулся к стойке.

Киллер заказал еще порцию «Шлитца». Белобрысый парнишка в углу так и не притронулся к пиву. Ничего не пили и несколько аккуратно подстриженных мужчин в клетчатых шортах и дорогих майках за двумя столиками у самого входа.

Гребаные федералы, подумал я.

– Так чем ты зарабатываешь себе на жизнь? – внезапно спросил у меня киллер.

– Я?.. Дома, в Ирландии, я был почтальоном, – брякнул я первое, что пришло в голову.

– Долбаные письмоноши! – выругался киллер. – Все они сволочи. Никогда ничего не приносят, кроме счетов, одни только чертовы счета день за днем!.. – с горечью добавил он.

Парнишка из графства Корк опять подошел к нам.

– Кажется, Пушкин сказал, что почтальоны – выродки рода человеческого. Быть может, он немного хватил через край, но в целом его точка зрения вполне объяснима, – проговорил он, явно пытаясь шутить.