Он затравленно оглянулся, но все, с кем он встречался взглядом отводили глаза. Неужели и они считают его виновником смерти Паризо? Но ведь он никого не предавал! «Но ведь зингарец мертв!» — тут же напомнил ему внутренний голос. Парень поймал взгляд Кучулуга, и гирканец недовольно поморщился.

Он знал жестокий нрав своей подруги, ведь даже его она подчас не щадила. Хотя парень вроде бы и впрямь виноват… Жаль, не вовремя затеяла она этот разговор: только-только люди немного приободрились…

— Не нужно никого осуждать,— услышал он мягкий голос Севера и, переведя на него взгляд, увидел, что Вожак смотрит на разгневанную колдунью.— Никто умирать не хочет. Жажда жизни всегда на первом месте у любого человека. А чувство долга и прочие моральные обязательства — все это лишь вторично. К тому же владычица говорила то же самое, провожая нас сюда…

Соня согласно кивнула, и Кучулуг еле заметно улыбнулся, довольный тем, что теперь он может промолчать. Поняв, что гроза миновала, Прыгун шумно выдохнул, вытер со лба испарину, как чудом избегнувший страшной смерти человек.

Прекрасные черные глаза колдунье резко расширились, и Вожак понял, что она готова взорваться, но вспышки не последовало. Вместо этого она отвела взгляд и, пожав плечами, заметила с сарказмом:

— За один день мы лишились десятерых, но ты говоришь, что ничего страшного не случилось. Что ж… В конце концов, это твои люди.

Она отвернулась, показывая, что не намерена продолжать спор.

— Все слышали, что сказала Пифия? — спокойно обратился к воинам Север, и Халима невольно напряглась, ожидая, что он собирается оставить последнее слово в споре за собой. Тем более что Пифией он называл ее очень редко.— Нас стало на десять меньше. Еще два таких дня — и мы все рискуем не вернуться! Отныне те, кто отдыхает, должны отдыхать, а те, кто их охраняет,— бодрствовать. Все! Расходитесь!

Двенадцать человек расположились у входа — по шесть справа и слева от костра — и, быстро разбившись на пары, установили очередность дежурства. Остальные отправились в глубину зала — спать. В отличие от прошлых ночей, когда люди долго шептались, прежде чем заснуть, сегодня разговаривали мало.

Каждое произнесенное слово гулким эхом разносилось по залу, будто стены отвечали непрошеным гостям, да к тому же настроение колдунья испортила всем, так что болтать не хотелось.

Соня не спала. Она лежала, положив голову на плечо возлюбленного, и думала о том, что Север, конечно же, прав. Хотя и Халима по-своему права…

С другой стороны, рано или поздно кто-то неизбежно должен был стать первой жертвой, и наверняка нашелся бы тот, кого обвинили бы в его гибели, а на самом деле виновный лишь в том, что не смог всего предусмотреть. А обвинять и наказывать… Кто знает, кому суждено стать следующим? Может, сегодняшнему обвинителю. Или тому, кто провинился накануне.

Она не заметила, как начала размышлять о том, что ждет их завтра. Вспомнив вечерний разговор, она невольно подумала, что безопаснее всего, пожалуй, пойти туда, где можно встретить крестьян. И хотя большинство склонялось к тому, что заниматься земледелием в пещерах под землей просто невозможно, ей казалось, что это совсем не так.

Еще вчера отряд бродил по большому покинутому городу, а раньше они видели поселения, похожие на гирканские, да и на нижних уровнях наверняка есть что-нибудь подобное. Ведь повсюду здесь жили люди, и кто-то должен был их кормить. Впрочем, те, у кого была еда, имели гораздо больше шансов выжить… И если это им удалось, то наверняка не без борьбы.

Незаметно для себя Соня заснула и пробудилась только от звука человеческих голосов. Не открывая глаз, она прислушалась и едва не расхохоталась: эти олухи вновь затеяли перепалку, споря, для чего же все-таки предназначены залы.