Леха ушел вбок, и вовремя. Сзади застучал автомат, и там, куда несся миг назад, взвились фонтанчики песка.

– По следу идешь? Беги прямо по следу! Прямо по следу!

Леха лишь беззвучно оскалился.

Да теперь‑то куда денешься с этих следов, раз уж свернул сюда! Джип ревел сзади, кажется, уже совсем близко. Снова застучал автомат.

Леха завилял змейкой – уже понимая, что на этот раз не уйти. Джип совсем рядом за спиной. Какие‑то метров тридцать, тут даже домохозяйка не промахнется. Уже ничего не спасет… Впереди слева взбух целый веер песочных фонтанчиков, подскакивая сбоку, один взвился из‑под самых ног…

Тяжелый удар врезал по спине и швырнул вперед, сбив с ног.

Понесло, покатило по песку, как тряпичную куклу. Небо, песок, небо… Вспышка боли в попавшей на излом ноге, в грудь давит песок… Опять небо, песок…

Все… Неподвижно распластался на песке, небо застыло где‑то вверху за спиной. Господи, чем же это они так?…

Леха поднял морду, перевернулся с боку на живот, попытался встать, но упал.

Мир качался, как палуба корабля, в голове звенело. И муть перед глазами…

Нет, не муть. Гарь.

И уши заложило. Ни черта не слышно, ни где джип, ни что вообще вокруг происходит… Чертовы программеры со своим долбаным реализмом! Разинув пасть, Леха подвигал челюстью, чтобы отпустило в ушах.

Пошире расставил, ноги, чтобы не завалиться набок, и, пошатываясь, обернулся…

Да так и остался стоять с отпавшей челюстью.

Сразу и не сообразить, где тут был джип. Мало что от него осталось. Лишь куски кузова, разбросанные далеко вокруг, какие‑то части двигателя, ошметки одежды, куски тел…

А посреди всего этого – огромная воронка в песке, метров в пять диаметром. Как раз там, где раньше проходила колея от машины каперов.

– Ну что, оклемалось, рогатое? – появился в голове голос сатира. Спокойный и довольный. Сатир мурчал, как сытый кот. – Ну давай, благодари меня, тугодумное…

Леха помотал головой, чтобы прояснилось. И все глядел на догорающие остатки джипа, на почерневшие тела вокруг.

Двадцать метров. Каких‑то двадцать метров…

Если бы нагнали чуть раньше…

Или одна из тех пуль случайно попала в ногу, отстрелив копыто…

– Эй? – прервал скромное молчание сатир, – Не слышу восторженных щенячьих повизгиваний, как здорово я все придумал и просчитал. Где благодарность, рогатый? Ты…

Леха наконец пришел в себя и врезал копытом в песок.

– Они же здесь крутились, твои каперы! Какого черта им понадобилось у скальной стены?!

– Не по‑онял…

– Я пахал на этом плато, как папа Карло, – процедил Леха сквозь зубы. – От камней все рябит перед глазами, даже на карту не смотрел… Я думал, они рядом!

– Ну ты не кричи, не кричи, – пробурчал сатир. – Не у себя дома.

– Я был уверен, они меня прикрывают!

– А они и прикрывали.

– Там?! – не выдержал Леха. – На другом конце пустыни?!

– Не на другом конце пустыни, а у стены. У прохода, где твои следы начинаются, где все охотники, которые идут за тобой, будут искать начало твоего следа. Пока ты валял дурака на плато, они одну команду завалили, не слезая со скал. В снайперку – пам, пам, пам! И спокойно сидят дальше. А теперь подумай, что было бы, если бы они сидели возле плато, как ты хочешь, посреди пустыни, где нельзя спрятаться, и их бы самих вдруг завалили? А? Кто бы тебя прикрывал то время, пока они в новых тушках добирались бы к тебе от Гнусмаса? Пушкин?

– Но немцев‑то они пропустили!

– Немцев там не было… – пробурчал сатир.