Выждав, когда стоны Кокин стихнут, Киндаити повернулся к Киё.

– Господин Киё, вы служили в Бирме вместе с Сизумой?

– Мы служили в Бирме, но в разных частях, – тихо ответил Киё. – Но мы были так похожи, что об этом пошли разговоры и в его, и в моей части, и однажды Сизума решил познакомиться со мной. Он знал мое имя, а когда он представился и рассказал мне свою семейную историю, мне стало ясно, кто он. Моя мать и тетки никогда не говорили об этом, но дед рассказал обо всем. Только ведь на передовой, под обстрелом старая вражда забывается, и Сизума тоже решил оставить прошлое прошлому. Мы обменялись дружеским рукопожатием. Некоторое время мы встречались и с удовольствием беседовали о прошлом каждого из нас, но бои усилились, и нас разделили. Уже потом Сизума рассказал мне, что услышал, будто моя часть была полностью уничтожена, и решил, что я тоже убит. И когда ему разворотило лицо и случилось так, что никого не осталось из тех, кто знал его, он решил занять мое место. На бирманском фронте творилось безумие, и осуществить даже такой фантастический план можно было, не вызывая подозрений.

Тут Киё снова тяжко вздохнул.

Череда совпадений

– Понятно. Значит, вы не могли и не хотели выдать Сизуму полиции и, надеясь, что все останется втайне, вернулись в Насу, пряча лицо, и на время нашли пристанище в гостинице «Касивая».

– А зачем, господин Киндаити, зачем Киё прятал лицо? – спросил инспектор Татибана.

– Инспектор, это же очевидно. Киё в маске уже устроился на вилле Инугами. Если бы настоящий господин Киё был узнан кем‑то из горожан, поползли бы слухи о двух Киё, и все его усилия пошли бы прахом.

– А, понятно…

– Да, еще: то, что господин Киё прятал лицо, оказалось очень полезным позже, хотя, конечно, в то время он об этом не думал. Как бы то ни было, устроившись в гостинице, господин Киё ушел часов в десять вечера, прокрался на виллу Инугами, тайком вызвал Киё в маске, то есть Сизуму, и свиделся с ним. Господин Киё, где вы с ним встретились и поговорили?

Киё затравленно огляделся.

– В лодочном сарае, – тихо сказал он.

– В лодочном с‑сарае! – Уставившись широко раскрытыми глазами на Киё, Киндаити радостно почесал голову. – Значит, прямо под местом преступления! Кстати, господин Киё, как вы собирались поступить с Сизумой?

– Я… я… – В дрожащем голосе Киё звучала такая скорбь, будто он проклинал этот мир и обвинял род человеческий. – Я сильно просчитался. В газете, которая мне попалась, ни слова не было о том, что двойник мой изуродован и носит гуттаперчевую маску. Вот я и подумал, что просто и без проблем поменяюсь местами с Сизумой. Разумеется, я собирался отдать ему большую часть состояния, но с Сизумой случилось то, что случилось, – это было для меня полной неожиданностью, и поменяться местами незаметно стало совершенно невозможно. Пока мы обсуждали, как нам поступить…

– Господин Такэ пришел на наблюдательную площадку на крыше лодочного сарая, а следом за ним пришла барышня Тамаё, верно?

Киё мрачно кивнул. Все в комнате насторожились, понимая, что подошли к кульминации всей этой истории.

– Такэ и Тамаё проговорили, наверное, минут пять, как вдруг там, над нами, послышались странные звуки, шарканье ног, словно шла борьба. Потом кто‑то взбежал на крышу, раздался глухой стук, словно кто‑то упал на спину, а вслед за этим – шаги вниз по лестнице. В окно лодочного сарая мы увидели Макаку и Тамаё, без оглядки бегущих к дому. Макака поддерживал Тамаё. И тут же от стены лодочного сарая отделилась темная фигура. Это была… это была…

– Это была ваша матушка, да?

Киё закрыл лицо руками.