— У меня мало времени, мистер Фелд, — твердо сказала Мэри.

Фелд неохотно остановил запись и повернулся к ней.

— Я показывал сценарии Банни, и он ими заинтересовался. Юмор вашего мужа — это юмор висельника, но он искренен. Это именно то, что когда-нибудь…

— Все это я знаю, — прервала Мэри. — Мне приходилось выслушивать это годами; он изо дня в день опробывал на мне свои тексты. — Она глубоко затянулась, чувствуя нарастающее напряжение. — Вы думаете, Банни сможет что-то с ними сделать?

— Ничего нельзя сказать, пока ваш муж не встретится с Банни. Вам нет никакого смысла…

Открылась дверь и вошел Банни Хентман.

Мэри впервые встретилась со знаменитым телевизионным комиком и ей стало интересно, чем он отличается от образа на экране? Выяснилось, что он немного ниже и старше, имеет заметную лысину и кажется уставшим. Больше всего Банни напоминал суетливого старьевщика из Центральной Европы: в помятом костюме, плохо выбритый, с редкими спутанными волосами и с окурком сигары в зубах, чтобы еще более усилить впечатление. Но глаза его были внимательны и полны удивительного тепла. Мэри поднялась, удивленная силой его взгляда, который с экрана не действовал.

Это был не просто интеллект, а нечто большее; Банни явно видел… она не смогла бы сказать, что.

Казалось, Банни окружает ореол страдания. И его лицо, и фигура казались пропитанными им. «Да, — подумала Мэри, — именно это выражают его глаза. Воспоминания о давно испытанной боли, которую он помнит до сих пор». Для Банни комедия была борьбой с физическим страданием; поведение, выдающее героическую натуру.

— Бан, — сказал Джерри Фелд, — это доктор Мэри Риттерсдорф. Ее муж написал те сценарии для роботов ЦРУ, которые я показывал тебе в прошлый четверг.

Комик вытянул руку и взял ладонь Мэри. — Мистер Хентман… — начала она.

— Это мой псевдоним, — прервал ее Банни. — Настоящее мое имя, Лайонсблуд Регал. Разумеется, его следовало изменить; кто посмеет войти в шоу-бизнес с именем Лайонсблуд Регал? Меня зовут Лайонсблуд или просто Блуд, а Джерри называет меня Лай-Рег — это символ нашей близости. Кстати, близость в отношениях с женщинами — это именно то, чего я хочу больше всего, — добавил он, продолжая держать руку Мэри в своей.

— Лай-Рег — это твой идентификатор в кабельной сети, — сказал Фелд. — Ты снова все перепутал.

— Точно. — Хентман отпустил руку Мэри. — Итак, фрау доктор Раттенфенгер…

— Риттерсдорф, — поправила Мэри.

— Раттенфенгер, — вставил Фелд, — по-немецки означает «крысиная лапа». Смотри, Бан, не ляпни чего-нибудь еще в этом роде.

— Прошу прощения, — сказал комик. — Послушайте, фрау доктор Риттерсдорф, называйте меня как-нибудь уменьшительно, это будет мне приятно. Я жажду нежности со стороны красивых женщин, во мне сидит маленький мальчик. — Он улыбнулся, но все его лицо было полно той же боли. — Я приму вашего мужа, если смогу видеться с вами, если он поймет истинную цель договора, то, что дипломаты называют «секретными протоколами». Ты же знаешь, — повернулся он к Джерри Фелду, — как докучают мне мои протоколы.

— Чак живет сейчас в развалюхе на Западном Побережье, — сказала Мэри. — Я напишу вам адрес. — Она быстро взяла бумагу, ручку и черкнула несколько слов. — Скажите ему, что он вам нужен, скажите, что…

— Но мне нужен не он, — тихо прервал ее Банни Хентман.

— Вы не могли бы встретиться с ним, мистер Хентман? — осторожно спросила Мэри.