|
Выстрелами он не подпустил остальных к себе. Понимая, что ему не жить, трое уцелевших поехали обратно и наткнулись на летунов. Конечно, бандиты не могли упустить такой случай. - Почему ты здесь? - сурово повторил Старик. Но зачем Макоте убивать Знахарку, сжигать хижину? Какой вред от безобидных стариков? - Ты должен быть дома, защищать семью. Раньше атаман не трогал Знахарку, ведь она лечила и его людей тоже… - Что? - Туран повернулся к Старику. - Что ты сказал? Налитые кровью глаза смотрели на него. Но еще больше, чем банде Макоты, Знахарка помогала Борису ДжайКану - она врачевала его батраков и охотников, она… Челюсть Старика задрожала. - Трус! Песчаный шакал! Ты не воин! Никогда не будешь им! Ты должен был остаться с ними, защищать ферму… - От кого защищать? Что ты несешь?! - выкрикнул Туран в морщинистое лицо. Этим криком он будто добил Старика. Тот захрипел, схватил парня за воротник, притянул к себе и выдохнул в ухо: - Не воин - трус! И умер. Жизнь покинула израненное тело, пальцы разжались, рука упала на землю. Еще мгновение Туран смотрел на Старика, затем бросился к «Панчу». * * * Атаман Макота со своей бандой пришел с запада Пустоши в начале сезона ветров. Он обосновался в так называемом Дворце, убив часть его обитателей, а остальных заставил служить себе. Макоту интересовали окрестные фермы. Две из них, хозяева которых сопротивлялись упорнее прочих, атаман приказал сжечь, большинство других с тех пор платили дань частью урожая. Макота разбогател; недавно он даже отправил в Харьков большой караван мотоповозок с вяленым мясом, шкурами и солеными грибами. Грибы эти выращивали в сырых подвалах Дворца, там же и солили. Говорили, что атаман выгодно обменял свой товар на оружие и боеприпасы. Макота трижды присылал своих людей на ферму Бориса ДжайКана. В последний раз Борису едва удалось отбиться, да и то лишь благодаря тому, что фермер объединился с соседом, которого звали Ефраим. Упав за руль, Туран принялся разворачивать грузовик. В узкой расселине сделать это было нелегко. Теперь все стало на свои места: и необычное поведение отца, и желание спровадить сыновей, и запасы в грузовике, и предложение переночевать у Знахарки, и требование зайти к матери… Это был прощальный разговор! Туран вырулил на серпантин. Раньше он не рискнул бы ехать здесь так быстро. Двигатель выл, скрипели рессоры, изпод колес летели мелкие камешки, стучали по днищу «Панча». Назар, отец, мать… Мика! Он позволил брату уйти, отпустил - изза своей жадности, изза того, что хотел заполучить шкурки ползунов! Грузовик вылетел на Столовую гору, пронесся по склону, повернул. Туран даже не бросил взгляда в сторону холма, возле которого приземлились летуны. Он и думать забыл о железном ящике, спрятанном в корнях дерева, и авиетке. «Панч» ехал по дну пересохшей реки, когда на пути появилась матка ползунов. Самцы этой породы - небольшие существа, похожие одновременно на гусеницу и крота. А самки напоминают огромных толстых личинок, они куда сильнее самцов и гораздо опаснее. Крупная самка ползла навстречу «Панчу», сгибая и распрямляя раздутое тугое тело, покачивая острыми рожками. Слизистая шкура влажно поблескивала в лучах закатного солнца. Охотники предупреждали, что неподалеку от фермы два больших холмовейника затеяли передел территорий. Похоже, один победил, но матка из второго спаслась. То ли услышав рев двигателя, то ли ощутив дрожь земли, тварь изогнулась подковой, обратив к машине голову с косыми щелями глаз и клапаномртом. Рога ее грозно подрагивали. Туран крепче обхватил руль и вдавил педаль газа. Двигатель загудел, под днищем чтото задребезжало - неприятный, тревожный звук. В другое время он остановил бы машину и попробовал разобраться, в чем дело, но не сейчас. |
