Он выбрался на загородное шоссе. День был тихий, спокойный, солнце пряталось за облаками. В поле узорчатым ковром зацветал клевер, сочно зеленели посевы льна-долгунца, гордость островских колхозов. Вдали синел лесок, и там начинались торфоразработки.

Федя прошёл несколько километров. Солнце выглянуло из облаков, и начало припекать. «Каких-нибудь двадцать километров» оборачивались долгой и трудной дорогой.

По шоссе то и дело пробегали грузовики, гремя и лязгая на крупных булыжниках. Федя остановился на повороте дороги, дождался очередной машины и, когда та замедлила ход, уцепился за задний борт, подтянулся на руках и полез в кузов. Неожиданно на выбоине машину сильно тряхнуло, и Федя наверняка свалился бы на шоссе, если бы чьи-то здоровые руки не схватили его за плечи и не втащили в кузов.

— Вот гонит, дьявол! — выругался Федя. — Спасибо, дядя…

— На здоровье, тётя… — раздался знакомый голос.

Федя поднял глаза и узнал Сашу Бондарина. Он смотрел на него с лукавой ухмылкой.

— Сашка? — удивился Федя. — Куда это ты?

— Да вот… вроде тебя на грузовике катаюсь, — уклончиво ответил Саша. — А ты куда путь держишь?

— Я… я в Рубилово, — запнувшись, признался Федя. — Клаву Назарову на выпускной вечер пригласить надо. Меня директор школы просил.

— Вот и меня директор просил, — помолчав, сказал Саша и отвёл глаза в сторону.

Федя недоверчиво покосился на приятеля: нет, здесь что-то не то.

Неожиданно на крутом повороте грузовик занесло, и Саша всем телом навалился на Федю.

— Ну и дорожка! — буркнул он, с трудом оторвавшись от приятеля.

— Слушай, — решил схитрить Федя, — а зачем нам обоим трястись по такой дороге? Пусть кто-нибудь один едет в Рубилово.

— Можно и одному, — согласился Саша. — Ты слезай, а я уж как-нибудь доберусь.

— Почему же мне слезать? — удивился Федя. Он хотел было предложить кинуть жребий, но сдержался: кто знает, чем это может кончиться? А ему так надо увидеть Клашу!

И тогда Федя решил переменить тему разговора. Он сообщил, что в горвоенкомате в ближайшие дни можно будет получить направление в военные училища, в том числе и в ленинградские.

— Ну и что? — притворившись непонимающим, переспросил Саша.

— Как — что? У тебя уже память отбило? Мы о чём с тобой договаривались? Кончим десятилетку — и прощай, Остров! Поступаем в военные училища. Послушай, — принялся уговаривать Федя, — нам же счастье само в руки лезет. Поедем в Ленинград. Я в военно-инженерное поступлю, ты в военно-морское. Учимся в одном городе, выходные дни проводим вместе, ходим в театры, в музеи… Вот это дружба! Ты только подумай…

— Я уже подумал, — сказал Саша.

Федя махнул рукой: странные всё же вещи происходят на свете! Никто из островских мальчишек, пожалуй, так не увлекался морским делом, как Саша Бондарин. Он отличный пловец и ныряльщик, не раз ходил под парусом на лодке, перечитал великое множество книг о моряках, любил щегольнуть перед ребятами знанием морских терминов. Чуть ли не круглый год Саша ходил в полосатой матросской тельняшке и охотно отзывался, когда его звали «морская душа».