Рыцари на мощных боевых конях въехали на арену с противоположных ее концов, но вместо того чтобы остановиться и ждать сигнала о начале поединка, они проскакали к ложе Ланкастера. Там они подняли забрала и в один голос заявили:

— Ваша светлость, мы просим разрешить нам сражаться всерьез.

С соседних скамей люди даже привстали, они вытягивали головы, прислушивались, и спрашивали друг у друга в чем дело. Крестьяне и слуги полезли на ограждения. Предвкушавшие начало поединка, они возбужденно переговаривались.

Магдален, прекрасно сознававшая, что для такой необычной просьбы должна быть и необычная причина, вдруг ощутила на себе пристальный взгляд мужа. Он защищал ее цвета, на шлеме у него был накручен связанный ею шарф из серебряных тонких нитей. И сейчас Эдмунд, не отрываясь смотрел прямо на нее. Ничего не понимая, она поглядела на Джона Гонтского — герцог был явно недоволен.

— Правила этого турнира предусматривают только сражение ради потехи. У вас что, ссора какая-то, если вы решили устроить смертоубийство под знаменами дружбы?

— Такова наша просьба, ваша светлость, — упрямо повторил Эдмунд.

— Уймитесь, горячие головы! — Гай де Жерве появился рядом с Джоном Гонтским в серебристо-голубом плаще поверх доспехов, но без шлема. Он уже принимал участие в одном из утренних сражений и до финальной схватки выступать не собирался.

Герцог и де Жерве о чем-то тихо говорили. Магдален привстала, пытаясь услышать хоть что-нибудь. Ничего не понимающая, она старалась не смотреть на Эдмунда. Она отвела взгляд и стала рассматривать рыцарские шатры за ограждениями, вспоминая уроки геральдики, полученные в доме де Жерве, чтобы по развевающимся вымпелам распознать, кто и откуда прибыл.

Между тем два юных рыцаря сидели на лошадях, серьезные и непреклонные, с нетерпением ожидая ответа на свою просьбу.

Лорды и леди — вассалы герцога — окружавшие Магдален, бросали на жену де Бресса взгляды, исполненные любопытства. После введения в королевский двор под эгидой Ланкастеров и недавнего триумфального возвращения ее супруга из Франции она стала предметом всеобщих пересудов и — в немалой степени — зависти. Еще бы! Ее муж молод и знатен, он отличился в ходе недавней военной кампании в Пикардии, а главное, лорд де Бресс — владелец богатейшего лена. Этой парочке явно улыбнулась фортуна, и было совершенно непонятно, зачем сьёру де Брессу понадобилось ставить на карту свою жизнь.

Джон Гонтский тем временем, повернув голову, слушал де Жерве и посматривал при этом на дочь. Глаза его холодно вспыхивали. Наконец, что-то ответив де Жерве, он положил руки на подлокотники кресла, и наклонившись вперед, сказал:

— Правила этого турнира разрешают сражаться только ради потехи, и вам придется придерживаться правил.

Всем стало ясно, что разговор окончен, и рыцари, опустив забрала, разъехались в разные концы арены. Зрители, большинство были заинтригованы происходящим, радостно взволнованные, с нетерпением ожидали чего-то необычного.

— Именем Господа и Святого Георгия — вперед!

Гай де Жерве, стоя возле своего сюзерена, с тревогой наблюдал, как маршалы отдают команду, а всадники устремляются друг к другу, громыхая железными доспехами. Высокие седла и длинные стремена позволяли им буквально стоять на могучих спинах лошадей, выбирая наиболее удачный момент для удара копьем. И вот соперники столкнулись, тупые — в соответствии с правилами — копья тут же сломались. Разъехавшись, они сразу же вернулись на исходные позиции и получили от оруженосцев новые копья. При повторном столкновении копья вновь скользнули по щитам и опять сломались, а лошади, подняв копытами комья земли, разминулись. Зрители заулюлюкали. Это было плохое сражение — плохое потому, что его участники совершенно не собирались развлекать зрителей, демонстрировать мастерство владения оружием и технику боя, а с нескрываемым ожесточением кидались друг на друга.