Бобр знал, как приструнить своего разгулявшегося вербэра. Достаточно было нанести себе небольшую рану (главное — чтобы с кровью!), и он начинал корчиться от боли.

Найдя тайный лагерь, иннеец не стал ни трогать чужие запасы, ни позволять медведю жрать залетных следопытов. Несколько ран на предплечье, и Воин-Месть добился полного подчинения со стороны «побратима» в этом вопросе.

Когда приходили республиканцы, а Бобр тем временем искал следы Кена, вербэр прикидывался камнем, выставив из берлоги в углу лобастую башку. А прикидываться он умел мастерски. Оборотень не мог обмануть только своего спасителя, магия ему отказывала.

Но в этот раз случилась промашка, и вот по какой причине. Иннеец без смысла и толка блуждал южнее кордона атвианцев, размышляя, что бы значили принесенные торговцами вести из Чизпека, когда навстречу ему вышел человек.

Казалось бы, что тут странного, а тем более — страшного?

Но иннеец испугался так, как не пугался с тех пор, как сознательно отдал все свои три души (а именно так считали в его племени), в пищу Кошмару Пустоши.

Дело в том, что вокруг простирался заснеженный Тайг. Людей тут быть не может, а те, что попадаются, скорее всего, охотятся на него, Бобра. Но не только это обстоятельство заставило его обмереть и даже не попытаться схватить нож.

Никто и никогда не мог появиться в лесу внезапно для вострооухого иннейца. А уж в заваленной снегом чаще, где под ногами хрустит наст и с каждой ветки осыпаются целые снежные водопады!

Но человек стоял, за спиной или в рукава длинной красной одежды кистей рук не прятал, и спокойно, даже слишком спокойно для встречи в Тайге, рассматривал Бобра.

— Воин-Месть, ты ищешь человека по имени Кен, не так ли? — спросил глухой голос из-под плотно надвинутого на лицо капюшона, и Бобр передернулся, как от осторожного прикосновения иглы к позвоночнику.

Его не столько поразил голос незнакомца или его знания о нем, изгое своего рода, сколько тот факт, что при разговоре из-под капюшона не вылетали клубы пара. Как будто у этого призрака в красном плаще внутри стояла вечная мерзлота.

— Да, я ищу его, — понуро ответил иннеец.

Он жил в мире тысяч страшных легенд, миллиона примет, ни одна из которых не сулила ничего хорошего одинокому охотнику, и десятка твердых моральных заповедей, все из которых он успел нарушить, выпуская на волю замурованного заклятьями вербэра.

Существо в красном было выходцем из этого кошмарного мирка северного дикаря, что пошел против своей первобытной морали. Для изгоя все стало ясно. Он переступил черту, найден высшими силами и будет наказан. Разумеется, за ним прислали весьма информированного демона, который знает и имя, и даже личного врага Бобра.

— Я могу помочь тебе. — Красный человек приблизился и усмехнулся, глядя на полные ужаса глаза иннейца. — Чего можешь бояться ты — кто не устрашился выпустить в мир Древнее Заклятье? Даже Истинные Служители не могут близко подойти к могильникам, пока простой смертный не разорвет незримые оковы, пойдя против условностей и традиций!

— Я боюсь тебя, — честно сказал иннеец, скосив глаза.

Красный человек оставлял следы на снегу. Это хорошо! Значит, он сделан не только из морозного дыхания Вечной Бездны. О таких Бобр слышал, что с ними не договориться.

— Пустое, ты всего лишь опасаешься меня, потому что не можешь сразу сообразить, с чем имеешь дело. Страх и разумная опаска — разные вещи! Воин-Месть не ведает страха, потому что страх — порождение тех условностей, что отбрасывает смертный, становясь Воином-Местью!

— Зачем ты хочешь мне помочь? — спросил Бобр, начиная осваиваться в ситуации.