Хэри кивнул себе. Эта история была ему знакома: эльфийская версия мифа о появлении человека в Поднебесье.

Вот тут ему начали попадаться упоминания о слепом боге. Впрямую о нем не говорилось никогда; не описывался его облик, или силы, или мотивы. Насколько Хэри мог понять, слепой бог был чем-то вроде тайной силы, подбивающей дикарей на все, что не нравилось эльфам, – вырубать леса под пашни и строить дороги, возводить города и воевать. Все это называлось одинаково: «кормить слепого бога».

Именно слепой бог изгнал эльфов из Тихой земли примерно тысячу лет назад. Когда численность «диких» начала возрастать лавинообразно, эльфы не могли больше противостоять власти слепого бога. Они бежали с Тихой земли и закрыли за собой диллин . Этим глава кончалась.

Хэри пожал плечами.

– Не понимаю, – признался он. – ВРИЧ и социальная полиция тут вовсе ни при чем.

– При. Чем. Если. Тихая земля. Это. Наша. Земля .

– Опять начинаешь свои глупости? – вздохнул Хэри.

Из общедоступных записей в сети он знал, что лет сорок тому назад Дункан опубликовал монографию, в которой доказывал, что Подбенесье известно из древних земных легенд как царство фей, а людское население его происходит от подменышей. В монографии утверждалось также, что западное наречие – это индоевропейский язык, происходящий от франкского, среднеанглийского и древнескандинавского. Что культура Поднебесья так точно совпадает с культурой позднего европейского средневековья, потому что создали ее люди, происходившие оттуда, или их потомки. В академических кругах сей труд рассматривался преимущественно как первый признак приближающегося безумия.

– Не. Глупости. Читай. Комментарий. Читай .

– Пап…

– Читай. Глупый. Мальчишка .

Хэри снова вздохнул, открыв комментарии Дункана к той главе.

«Очевидно, что «Слепой Бог» – это сознательная, намеренно антропоморфизированная метафора наиболее опасной черты людской натуры: наше саморазрушительное стремление пользоваться, завоевывать, порабощать все сущее до последней мелочи и обращать себе на пользу, синергетически усиленное стадным инстинктом – извращенным стремлением к гомогенности племени.

Это превосходная и сильная метафора, осмысленная не только в контексте истории Поднебесья, но и истории Земли. Она служит превосходным символом промышленных пустошей современной Европы, скверного воздуха и отравленных пустынь Северной Америки: все это объедки на столе, с которого кормился «Слепой Бог».

Структурированное организующим метапринципом «Слепого Бога», выраженное лозунгом «предначертанной судьбы» безумие человечества обретает некую логику, становится в определенной мере неизбежным в противовес бессмысленному, необъяснимому опустошению, которым представало до сих пор».

Хэри присвистнул.

– И такое напечатали? Странно, что социки тебя не взяли на месте.

– До. Твоего. Рождения. Было. Посвободнее . – Дункан обмяк на миг, веки его опустились, будто от непосильной натуги, но скрежет водера оставался по-прежнему невыразителен. – Читай. Дальше .

Хэри снова открыл книгу.