Услышав о море, Аля покрылась мурашками, а Антонов сокрушенно покачал головой. Ему пора было возвращаться, ведь он ничего не успел сделать за эту неделю. Но если Аля хочет…

Это было сказано из чистой вежливости. Но Аля ответила: «Хочу» — и со злорадным удовольствием поймала Лешин удивленный взгляд. Что ты теперь скажешь, папочка?

Она знала женщин, которые всю жизнь резвились с оглядкой на строгого папика — мужа, за чей счет и творился этот бесконечный праздник непослушания. Даже в самые разухабистые моменты у светских красавиц глаза были на затылке: не идут ли «родители». И потому они напоминали маленьких девочек, которым в день рождения позволили побеситься в комнате с подружками.

У Али все складывалось по-другому. В их семье она была строгим родителем, а Лешка — беспутным подростком. Это он оглядывался, не идет ли она, хотя без особого страха: оглядывание и последующее наказание были частью их игры в дочки-матери. Теперь расклад поменялся, и Аля решила испытать безукоризненного джентльмена — как он будет вести себя со строптивой дочкой?

Она была уверена, что он запретит ей ехать с Клаусом. Ей было страшно интересно, в каком тоне Рыжий станет защищать свою супружескую собственность. «Скорее всего, объяснит, что это неприлично», — предполагала она, обдумывая свою реакцию: оскорбленно фыркнуть в лицо? Назвать домостроевцем и тираном?

Он не сказал ничего. Аля ждала до упора, пока он собирался и давал ей последние напутствия — беречься от солнца, не купаться в холодной воде, — растерянно приняла прощальный поцелуй, и… И все. Антонов уехал в аэропорт на желтом такси, а она осталась со скрипящим, как старое кресло, Клаусом. Немец-перец-колбаса. Что она теперь с ним будет делать?

Клаус, сразу приободрившийся, с благородным металлом в голосе объяснил ей, что делать. Она должна прикинуть, какие вещи ей надо купить в Марселе, чтобы зря не тратить время и скорее выйти в море.

— Вещи? — переспросила Аля.

— Ну да. Купальный костюм, шляпу от солнца, летние платья, обувь, крем для загара. Я пойду с вами и заплачу по своей карточке. Но я не люблю долгих походов по дамским магазинам, так что решите все заранее.

Ей надо было признать, что она заигралась, извиниться перед Клаусом за произошедшее недоразумение и отправиться домой. И согласиться, что Лешка опять прав, а она — маленькая непослушная девочка, убежавшая в темный лес.

Но она не девочка. Она будет делать все, что захочет. Она тоже имеет право на веселую жизнь, а если Рыжему это все равно — тем хуже для него.

Аля представила себе, как будет рассказывать о яхте и немецком миллионере. Подруга Терехина и Ирка-училка точно лопнут от зависти.

В Марселе Клаус действительно заплатил за все, не споря и не возмущаясь, хотя Аля в душевном смятении хватала первые попавшиеся и потому самые дорогие шмотки. Она пыталась подсчитать, сколько теперь стоит и к какому разряду дорогих шлюх может себя отнести. Получалось так себе, средненько, на уровне непрофессиональной стриптизерши из казино.

В Марселе пекло солнце, дул обжигающий ветер и в небе висели многоэтажные облака, похожие на белые океанские лайнеры. Такие же лайнеры, но поменьше и погрязнее, стояли в порту. После тихого горного курорта Аля сразу оглохла и ошалела от шума и запахов приморского города. Яхта Вандербильда тоже была белая, вылизанная до тошноты. Ее блестящие поверхности так сверкали на солнце, что Аля зажмурилась под темными очками и поспешила спуститься в каюту. Клаус весь вечер отдавал распоряжения капитану, матросу и повару и ей не досаждал.

Ужин принесли вниз. Аля ела запеченную рыбу и смотрела на ноги гуляющих по набережной людей. Она даже забыла, что боится моря. А чего там бояться, в самом деле, акулы здесь не водятся.