Тебе ли не знать.

– А что я сделала? Тебе что я сделала? Приехала вместе со Слэйном, чтобы он не убил тебя? Так ты благодаришь за помощь?

– Мне на хрен не сдалась твоя помощь, как и ты сама. Лучше бы ты сдохла в воде, – шиплю я.

Энрика резко бледнеет, и её глаза блестят от слёз. Чёрт.

– Каван, извинись. Энрика здесь ни при чём. Если у тебя есть претензии ко мне, то выскажи их. Мою жену не смей трогать, – цедит Слэйн.

– Вот тебе извинения, – показываю им обоим средний палец. – И раз уж дело дошло до претензий, то да, мне есть что тебе сказать.

Ты, ублюдок, кинул меня. Прогнулся под какую то суку, которая верёвки из тебя вьёт. Это не ты, Слэйн. Ты растерял всё своё мужество рядом с ней. Ты ничтожество. Вот я это сказал.

Понравилось? Вряд ли. Поэтому свали из моего клуба. Да, насколько я помню, то я твой партнёр и имею право вести дела так, как хочу.

И я хочу именно так. Я буду драться здесь и, если захочу, напишу новые правила, по которым буду убивать. А ты продолжай жить, как комнатная собачка этой суки и её отродья.

Слэйн внезапно перекидывает ребёнка на одну руку, и я даже не успеваю отреагировать, как его кулак уже ударяет меня в подбородок. Запрещённый приём. Мои зубы клацают друг о друга, голова откидывается назад, и мозги трещат. Меня оглушает.

– Слэйн! – кричит Энрика. Ещё один удар прямо в больное плечо. Заваливаюсь на диван и облизываю губы, покрытые кровью.

– Хватит! Прекрати! – визжит Энрика. – Отдай мне дочь! Отдай, я сказала!

Энрика выхватывает из рук разъярённого Слэйна ребёнка, плачущего в голос.

– Что с вами обоими не так? Прекратите! Я не позволю, чтобы мой ребёнок жил в том же аду, что и вы оба. Она никогда не узнает, что её отец и чёртов крёстный жестокие монстры, которые всё никак не могут успокоиться. Нет, Слэйн, заткнись и ты тоже, Каван. Нет.

Решите, в конце концов, свои проблемы, чтобы мы могли жить нормально, как семья, а не бояться каждого звонка или сообщения о том, что Каван мёртв. Хватит. Он ревнует тебя, это очевидно.

Но в этом дерьме я участвовать не собираюсь. Придурки. Вы напугали мою дочь. Вы оба изваляли нас в грязи, оскорбили. И да, мне жаль, что я не сдохла, Каван. Ты уж прости меня за то, что я выжила. Мне жаль, что твоя мечта не сбылась. Больше не хочу видеть этот ужас. Не хочу.

Энрика вылетает из комнаты. Я не соображаю. Я не хотел этого говорить. Я… уважаю её, но иногда ненавижу.

– Ублюдок, ты этого добивался? Этого? – с горечью в голосе спрашивает Слэйн. – Ты так завидуешь тому, что рядом со мной есть женщина, а ты один? Так кто в этом виноват? Я? Нет, только ты. И да, сегодня мой друг умер. Я не потеряю свою семью из за тебя, сукин сын. Ты не стоишь ни одной слезинки моей жены. С этого моменты ты сдох для меня. Нужно было дать тебя разорвать и убить много лет назад, как и планировалось, а не спасать и вытаскивать из дерьма.

Ты не заслуживаешь жизни.

Он вылетает следом за Энрикой и хлопает дверью.

– Блять. – Хватаюсь за голову и сразу же забываю о том, что произошло. Я не помню, почему мой друг бросил меня. Почему он не поддержал меня? Почему он кинул меня?

– Каван, ты повёл себя, как мудак, – тихо говорит Киф, садясь рядом со мной. Он протягивает мне салфетки.

– Она забрала его у меня. Женщины всё забирают. Они дьявольские отродья. Только ты поверишь в то, что вот она жизнь, вот оно, как всё сразу же разрушается. Мне больно, – хриплю, прижимая салфетку к носу.

– Ты, правда, ревнуешь Слэйна к Энрике? – удивляется Киф.

– Не знаю… я не помню. Я… ненавижу их обоих. У меня больше никого нет. Никого. Он был моим братом. Мы же клялись друг другу в верной дружбе.