– Думаю, я должна это спросить у тебя, – шепчу ему.

– Я привык к тому, что люди начинают строить догадки о моих шрамах, – цокает он.

– Ты уверен, что они смотрят именно на твои шрамы? Вряд ли у тебя дырка в одежде на заднице или на плечах, или на груди.

Помимо этого, все так разглядывают тебя, и я… раньше думала, что это из за шрамов и неправильного отношения людей к ним, отвращения, о котором ты говорил. Но дело в другом. Они хотят тебя, как мужчину. Ты сильно привлекаешь их, – произношу я и словно ужасную тайну открываю Кавану. Он удивляется и тоже оглядывается. Несколько девушек и женщин соблазнительно улыбаются ему.

– Это потому что я хорошо одет. Моя одежда выдаёт во мне богатого мужчину, – хмурится Каван.

– Дело не в одежде, а в тебе, Каван. Посмотри, они все очень увлечены тобой, как мужчиной. Я не отрицаю того, что ты очень хорошо одет, но ты в чёрных джинсах, рубашке и такого же цвета пиджаке. Я уверена, что в магазинах масс маркета полно подобных базовых вещей. Так что, дело точно не в твоей одежде, – усмехаюсь я.

– Хрень это, – бубнит он себе под нос.

Качаю головой, и мы едем дальше молча. Мы выходим на нужной остановке, и я веду Кавана к библиотеке.

– Ты упомянула о том, что считала мои шрамы отвратительными, – мрачно говорит Каван.

– Что? Я бы никогда такого не сказала, потому что мне они нравятся. Ты перевираешь мои слова так, чтобы выставить себя в плохом свете. Ты сам делаешь из себя чудовище. Только зачем? – удивляюсь я.

– Я слышал это от людей. И я жду, когда ты скажешь мне нечто подобное.

– Никогда. Прекрати нести чушь, – злобно фыркаю и передёргиваю плечами.

– То есть тебя ни разу не ужаснули мои шрамы? Не вызвали отвращения или тошноту? – прищуриваясь, спрашивает он.

– Ни разу. Это всего лишь шрамы. Почему вы все твердите о том, что это должно значить нечто весомое? Что у вас с мозгами, люди?

Никого же не тошнит от лысого мужчины или от тех, у кого кривые зубы или ещё какие то дефекты на лице? Так почему вы зациклились на уродстве? Души могут быть куда уродливее и скрываться за красивой внешностью. Это намного хуже и важнее, чем какие то там шрамы, – раздражённо всплёскиваю руками и толкаю дверь в библиотеку.

– Почему ты злишься на меня?

– Потому что ты глупый, Каван. Я больше не хочу говорить о твоих шрамах. Если тебе не о чем со мной поговорить, то лучше помолчим, – отрезаю я.

– Женщины не смотрят на моё лицо, когда я их трахаю. Да и трахаю я их так, чтобы они меня не видели.

От его слов я прихожу в ярость.

– У меня было много женщин, и я встречался с людьми. Никому не нравится смотреть на дефекты. Да, может быть, я и зациклен на этом, но лишь потому, что не хочу услышать от тебя подобное или узнать, что ты мне врёшь. Некоторые женщины даже спрашивали, мог бы я избавиться от шрамов или же трахать их сзади, чтобы они не прикасались к ним. Я привык к подобному. Я…

Не могу больше терпеть это. Пихаю его кулаком в плечо, отчего Каван замолкает.

– Достаточно. Я не хочу идти с тобой в библиотеку. Ты такой идиот, – цежу я.

– Почему ты снова злишься?

– Я не злюсь. – Бросаю свои вещи на ленту и прохожу под металлоискателем.

– Ты очень сильно злишься на меня. Что я сказал не так? Тебе не нравится факт того, что я трахал других?

– Боже мой, – шепчу, закатывая глаза, пока он достаёт из карманов нож, телефон, бумажник, а потом пистолет. Охранник смотрит на нас с ужасом, но Каван молча показывает ему какую то карточку.