Элиза закрыла глаза.

— И, должно быть, для тебя было ужасно сложно — выяснить все это.

— Я приду в норму, — отрезал он.

Разумеется, он сказал это, заливая очередную порцию водки в свое горло.

— А потом, — Пэйтон продолжил. — Одна из фотографий выпала из рюкзака Энслема в автобусе, который возит нас в учебный центр, и Пэрадайз нашла ее. Именно она сопоставила факты… Энслэм пришел к выводу, что она слишком много знает. Он отправился к ней домой и напал на нее… едва не убил и ее. Но они с Крэйгом смогли дать ему отпор. Он умер в ее фойе. Когда в его личных вещах обнаружили другие снимки… все стало очевидно.

Элиза потерла глаза.

— Мой отец… когда ты пришел к нам домой, что ты сказал ему, моей тете и дяде?

— Было охрененно больно. Ее родители… словно превратились в статуи. Я никогда не забуду их лиц… они не выражали ни единой эмоции, ни грамма чувств. Это стало для меня шоком. Плакал только твой отец. Позднее их посетило Братство, когда всплыли другие подробности. Потому что когда я сообщил им о ее смерти, мы еще не знали имени убийцы.

На глаза набежали слезы, когда она представила своего отца плачущим.

— Я думаю, что ее родители во всем винят Эллисон, — пробормотал Пэйтон. — Считают, что она сама виновата в том, что ее убили. И знаешь… мне казалось, словно они своим отношением снова убивают ее, по второму кругу. Они отказались от нее, отрицая ее права и человеческие качества, а потом повесили на нее вину. Они словно собственноручно убили ее. И, Господи, они же ее родители.

Они оба замолчали, словно некий покров опустился на комнату Пэйтона.

— Я предупреждал, что не стоит говорить об этом, — пробормотал Пэйтон.

— Я с тобой категорически не согласна.

Встав на ноги, Элиза ходила по комнате, пока, в конечном итоге, не оказалась перед ТВ. Сейчас на экране показывали игру уже других команд, в красно-черной и бело-синей формах.

— Думаю, мы должны поднимать такие темы. Не только внутри семьи, но в целом в обществе.

— Когда Церемония ухода в Забвение?

— Не думаю, что ее будут проводить.

— Ее нужно похоронить.

— Ее кремировали. И, думаю, большего ждать не стоит.

— Я молюсь за нее, — пробормотал Пэйтон, поднимая стакан. — Да будет благословенна ее душа, да упокоится она с миром в Забвении и все такое. Я думаю об этом каждый раз, как напиваюсь, то есть весьма часто в последнее время.

— Не думал поговорить с психотерапевтом? — спросила Элиза, поворачиваясь к нему. — Ты слишком многое держишь в себе.

— Черта с два… я собираюсь участвовать в войне. Если не смогу справиться с кровью и смертью, то лучше сразу сложить лапки… а сдаваться я не намерен.

— Но мы говорим о смерти нашего родственника. Не о враге.

Пэйтон пожал плечами.

— Я приду в норму.

— Если захочешь выговориться, обращайся ко мне.

Он рассеянно улыбнулся ей.

— Знаешь… Доктор Элиза, я очень горжусь тобой.

— Правда? — выпалила она. — И, кстати, я еще не защитила докторскую.

— Она тебе не нужна. На самом деле, одна моя подруга недавно доказала, что женщины ни в чем не уступают мужчинам.

Его улыбка угасла, и Элизе показалось, что он опечалился.

— И кто же это?

— Да так.

Ложь, подумала Элиза. Но она уважала его границы.

— Я беспокоюсь о тебе, — сказала она тихо.