— Сатир виноват, он спасал свою шкуру. Он смог схватить только это.

— Ладно, жди на кухне. Если понадобишься, тебя позовут.

Оставшись один, он еще раз пробежал глазами рукопись. В кабинете хранилась расписка Трисквета, позволявшая сравнить почерк. Впрочем, и без сравнения Клямп был уверен, что запись была сделана самим книжником. В кабинете паук крошил синий мел в аквариум с улиткой.

— Ты в курсе, что он синий? — поинтересовался Клямп.

— Синяя раковина это красиво.

Есть много предметов, спорить о которых с пауками бесполезно, и красота — один из них. Прогнав слугу, он занялся сверением почерка.

Он не заметил, как наступил рассвет. Луч солнца скользнул по руке, и старик дернулся, как от укола. За свой век он повидал много тайнописей, но никогда не встречал ничего, подобного этой. Сотня справочников и руководств не принесли разгадки. Он велел пауку вызвать сатира.

Сонный и все еще пахнущий гарью сатир переминался с ноги на ногу.

— Где сейчас Трисквет? — спросил Клямп.

— Сатир не может этого знать. Сатир ушел, когда книжник еще был в лавке. Теперь от нее, наверное, ничего не осталось.

— Выясни, где он. И узнай, кто такой Мирка-Свинопас из Ведячего Лога. Для тебя будет лучше, если ты сделаешь это незаметно.

Приказ обрадовал курьера. Ему явно не терпелось поскорее покинуть дом.

— Сатир все исполнит!

— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся Клямп и знаком показал, что сатир может идти.

Сон должен был восстановить силы. «И украсть время», — подумал вслух архивариус, направляясь в неуютную и ненавистную спальню.

Трисквет пришел в себя лишь спустя сутки. Покрасневшие глаза без ресниц испуганно обшарили комнату. Книжник не чувствовал тела, как не чувствовал он смрада обгоревшей и гниющей плоти.

— Где я? — спросил он почерневшими, растрескавшимися губами.

Из угла комнаты к постели приблизился человек, в руках у него был горшочек с лечебной настойкой.

— Не узнаешь? Ты в моем доме. Я твой брат, Луцци.

— Был пожар, все сгорело…

По щеке Трисквета прокатилась слеза.

— Главное, что сам ты жив. Поблагодари вот этого господина. Он принес тебя сюда вчера вечером.

Фроско, смущенно теребя шляпу, подошел так, чтобы больной мог его разглядеть.

— Не стоит меня благодарить. Твои соседи подсказали, что брат твой живет рядом, и указали дорогу.

Но Трисквет не смотрел на Фроско. Его лицо переменилось, сделалось еще больше испуганным. Непослушными руками он пытался ощупать постель и остатки одежды. Он как будто что-то искал и не находил.

— Не двигайся, тебе нельзя, повязки… — забеспокоился Луцци.

— Где она? — вымолвил Трисквет, его глаза смотрели с мольбою на брата. Затем он перевел взгляд на Фроско.

— Что? Что ты ищешь? — спросил Луцци.

— Со мной была книга.

— Ее не было, когда тебя принесли, — и он вопросительно посмотрел на Фроско.

— Когда я тебя нашел, с тобой ничего не было, — сказал настоятель.

Несколько мгновений Трисквет не двигался.

— Не имеет значения, — сказал он, как бы успокоившись, — ведь я все равно умру…

Луцци принялся уверять его в обратном, но выходило это у него очень нарочито и неубедительно. Трисквет не обращал на него внимания, он снова смотрел на Фроско.

— Вы священник?

Занятие Фроско легко угадывалось по его наряду.

— Настоятель.

— И вы верите…

— В Провидение.