|
Трудно было поверить, что ее страшные пророчества могут сбыться, и Грания беспокоилась, не повредился ли у старой женщины рассудок. Ее видения казались невероятными. Брайди со слезами говорила о том, что ирландцы будут уходить с отказывающейся их кормить земли на улицы городов, жить в ямах, прикрытых ветками деревьев и дерном, и подыхать, как собаки. Вернее, они станут кормом для собак, которых голод также доведет до отчаяния. Старуха твердила о том, что дети будут рыть землю в поисках клубней картофеля, оставшихся от прошлогоднего урожая, подгнивших и не пригодных даже на корм скоту, запекать их в золе и есть. Порча, занесенная морским ветром на влажные и плодородные земли запада Ирландии, прошлась по ним и в тот месяц, когда Брайди с дочерью покидали родную землю. Целые поля картофеля погибли за одну ночь, Грания видела это. Но самое страшное было впереди. Вскоре после этого вши стали переносить болезнь от человека к человеку, как ветер переносил вредителей с поля на поле, и ирландцы начали умирать: и от желтой лихорадки, и от индусской черной болезни, и от кровавого поноса. А также от водянки и прочих хворей, вызванных голоданием. Брайди видела корабли, перевозящие эмигрантов в Америку, — эти «плавучие гробы». И они действительно появились, они везли тысячи ирландцев в карантин, на грошовую работу, а то и похуже. «Это удача, что не все пошли на корм рыбам, — рассказывала нам Грания. — Покойников быстро отправляли за борт, пробормотав пару напутственных слов и передав привет святому Петру и святому Павлу». Именно так поступили с телом Брайди Берн, когда посреди океана к ней подкралась алая смерть. Да, бедная Брайди предвидела наступление голода и переполненные суда, увозящие в Америку беглецов. Она постаралась как можно скорее сесть на корабль, чтобы спасти все, что у нее было: дочь Гранию, пятнистую колли по кличке Кухулин[252] и свой котел. Это был не просто черный котелок, отлитый из переплавленного старого ядра, нет. Некогда он принадлежал самой Керридвен,[253] а Брайди его завещала бабка, той — ее бабка и так далее. С помощью этого котла она могла… Однако я вновь забегаю вперед. Прежде чем говорить о чудодейственных способностях Грании, я должна подробно описать ее. Она сошла на берег с нашей шхуны, носившей следы недавнего ремонта — белесые пятна на бортах, огромные заплаты на гроте, то есть на самом большом парусе. Их было не меньше, «чем на кальсонах старого пердуна», по меткому выражению Саймона, которого в порту встретила Юфимия. Прежде чем Саймон успел ее обнять, она сунула муженьку свежеиспеченный пирог. Пирог источал такой запах, что нашему коку пришлось тут же поднять его вверх на вытянутых кверху руках, чтобы спасти от посягательств двоих мальчуганов, уже доросших ему до пояса, и целой своры собак, сбежавшихся к пристани, как только разнесся слух о появлении на горизонте нашей «Сорор Мистика». Но отчего же я медлю? Может быть, оттого, что мне хочется подольше насладиться воспоминаниями о тех мгновениях, когда я впервые увидела ведьму по имени Грания Берн? Возможно, и так. Эти воспоминания поистине драгоценны для меня. Но у меня нет времени на подробности, как ни странно такое звучит в устах бессмертного существа: пальцы коченеют, они намертво обхватили перо и напоминают когтистую птичью лапу или сучковатую ветку. А хуже всего то, что кровь, которую сила тяжести заставляет перемещаться к нижним частям девичьего тела, превратила ягодицы юной леди в сплошной синяк. Поэтому я спешу описать Гранию как можно более кратко. Высокая, статная и широкоплечая, Грания Берн ступила на пристань в Ки-Уэсте, как сама королева Маб, вернувшаяся в древнюю Тару. На ней было черное платье, застегнутое так, что верхняя пуговица находилась с левой стороны шеи, словно прильнув к ее волевой челюсти. |
