|
Она охраняет родник и хранит тела тех, на ком проверяла его действие. Подробности ее опытов слишком омерзительны. Не помню, писала я тебе или нет об обитательницах Киприан-хауса, но ты и без меня должна о них знать. Разве не ты вверила меня их попечению? Ради тебя я отправилась на север, когда надеялась встретить тебя на Манхэттене. О, коварная сестра моя! Как я рассердилась на тебя за тот обман! (Знаю, ты больше так не сделаешь, дорогая С., ведь жестокость тебе не свойственна.) Однако со временем я полюбила тамошних сестер и с помощью их щекотливой, приятно возбуждающей опеки многому научилась, на что ты, наверное, и рассчитывала. Потом я покинула Готам[94] и снова отправилась на юг искать мою Селию. Тебе, скорее всего, неизвестны детали, но позволь мне пощадить себя и не будить воспоминаний о той поре моей жизни, ибо они до сих пор мучают меня. Для тебя же они, к счастью, останутся пустым звуком, и лучше я просто напишу слова, которые станут для тебя намеком на происшедшее, а пробелы меж ними пусть заполнит твое воображение. Вот они: любовь и утрата. Между ними я должна вставить мою ворожбу, неудачную черную магию и в итоге — мою связь со смертью. Она и гнетет меня, и дает силу, и умножает скорбь. С ней рука об руку идет моя неволя — нет, более того, рабство, ибо теперь мне уже нет резона скрывать правду, а также горение страстей, ложь и саму жизнь, опостылевшую мне после того, как я потеряла Селию. А я утратила ее воистину безвозвратно, очень давно, еще тогда, когда она, несчастная, ушла в мексиканские земли вместе с индейцами принявшего ее племени семинолов. Я не решилась призвать на подмогу ясновидение, чтобы узнать подробности ее нынешней жизни, но и того, что я увидела раньше, достаточно: я знаю, что она сейчас счастлива. Во всяком случае, куда счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Возвратившись во Флориду после долгих поисков Селии, я почувствовала себя невероятно, чудовищно одинокой. Тогда я отступила, ушла в мир теней, постаралась затеряться там и забыться, с головою погрузившись в занятия магией, в свое Ремесло. (Но мне это не удалось. Я по сей день прибегаю к Ремеслу как к последнему средству, только если вынуждена это сделать или если нет иного выхода.) То была смерть заживо, хотя как ведьма я стала невероятно сильна, и все благодаря общению с душами сотен убитых, словно на бойне. (Опять пропускаю множество подробностей — может, остановлюсь на них когда-нибудь позже, но не сейчас.) Наверное, я должна поблагодарить тебя, сестра, — хотя недавно мне хотелось сделать обратное, — за то, что ты направила меня сюда. Иначе я бы зачахла в Сент-Огастине. Более того, как только я последовала твоим указаниям, я нашла друга. Его зовут Каликсто. Он юнга, примерно вдвое моложе меня. Стал ли он моим, как однажды стал твоим Ромео? (Как поживают милый Ромео и его Дерриш? Они все еще с тобой? Надеюсь, наши пути когда-нибудь снова сойдутся.) Боюсь, я сама разрушила наш союз, позволив Каликсто стать невольным свидетелем моего колдовства, когда он был не готов к этому. (Посредством кинетики я убила кое-кого, заслуживавшего смерти: направила летящий нож ему в глаз. Каликсто это видел.) А теперь он уехал, потому что я подвела его. Не имея собственной семьи, Каликсто нуждался в моем обществе. Он сам меня выбрал, я знаю точно. А я позволила ему уйти. Да, я не желала лгать, но не сумела сказать правду. Ведь ты знаешь, сестра: то, что я ведьма, не самое странное во мне. Я подвела этого юношу и не явилась на свидание, на котором мне пришлось бы открыть истину и о своей принадлежности к ведьмам, и о своем двойном естестве. О да, я так и слышу, как ты, любезная С., говоришь, что раскрывать тайны смертным у нас не принято и я не должна этого делать, пока не удостоверюсь, что человек готов стать моим консортом.[95] Но вместо ответа позволь мне задать тебе несколько вопросов. Куда ты пропала, когда я так нуждалась в тебе? Никто ничего не знает о тебе. |
