|
— Ройс улыбнулся ему ослепительной улыбкой. Она теперь показалась Нику не такой неприятной, как в комнате для допросов. — Саймон позвонил в Лондон, а там уже о вас были предупреждены через Интерпол. Они позвонили мне. И тут чутье меня не подвело. Вместо того чтобы задержать вас по подозрению в убийстве и за противодействие правосудию, я решил понаблюдать за вами. — А Ательдин? Его чуть не убили в Брюсселе. Это что — тоже было частью плана? Ательдин принялся теребить пуговицу на пальто. — Это было по-настоящему. Я был в ужасе. Обычно меня вызывают как эксперта, если есть подозрение, что кто-то продает вещи, ему не принадлежащие. Или чтобы подтвердить подлинность предмета, по которому предъявляются страховые требования. А к таким штукам я не привык. Вертолет обогнул гору. Тучи на небе рассеялись, и появилась луна. — Что это там? — Ательдин показал на склон горы внизу. Среди деревьев полыхал огонь, золотая бусина в серебряном лесу. В наушниках раздался голос пилота, говорившего с немецким акцентом: — Может быть, авария? Позвоню в Обервинтер, пусть пришлют полицию. — А пожарную машину они могут выслать? Ательдин выгнул голову, чтобы видеть замок. Крыша, вероятно, уже обрушилась — пламя теперь беспрепятственно вырывалось над башней. — На такой дороге — это невозможно. Разве что утром. — Библиотека дьявола, — пробормотал Ательдин. — Хотя бы на полчасика в ней оказаться. — Я бы мог с вами поменяться, — проговорил Ник. — Библиотекарь вам бы точно не понравился. — Понятно. Однако жаль — все книги погибли. Эмили залезла под рубашку и вытащила видавшую виды книгу в кожаном переплете. — Не все. Ательдин чуть не бросился к ней через всю кабину, но потом вспомнил правила хорошего тона. — Это та самая?.. — Нет, та была прикована к стене — у меня не получилось. Но я сумела схватить эту. Мне она больше нравится. — Она передала книгу Нику. — Это тебе. Ник покачал головой. С его места ему была видна Джиллиан — она спала, неровно дыша под одеялом. — Я нашел то, что искал. КОЛОФОН Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях. От Матфея, 10:27 Странные чувства испытывал я, вернувшись в Хумбрехтхоф. Стук прессов, клацанье литер в верстатках, крики и шутки учеников, орущих через двор: принеси еще бумаги, еще чернил, еще пива. Но это уже было не мое. Та цель, которой жил дом, изменилась: целеустремленная рутина, больше не заряженная эйфорией открытия. Каспар и я, Готц, Киффер и другие — мы создавали новую страну. Теперь прибыло второе поколение, чтобы прокладывать дороги, строить жилье, осушать болота, сажать растения, укрощать стихию. Лиц многих я не видел прежде: они посматривали на меня, но без всякого интереса. Некоторые узнавали меня и отворачивались или пожимали мне руку, как позволяла их совесть. Петера Шеффера среди них я не нашел. — Он уехал во Франкфурт, — сказал Фуст, принимая меня в своем кабинете. — У него там дела с одним книгопродавцем. Он должен был уже вернуться и будет жалеть, что не увидел тебя. Наверняка его задержала какая-нибудь женщина. |
