|
Его не последовало. – Но где мы?! – Доброе утро, Анжела, – произнесла я. Ответа не последовало. – Это что, остров? – задала она очередной идиотский вопрос. – Конечно, остров. Но понятия не имею, какой именно, – ответил Рэй. – Возможно, Барра? Рэй поморщился: – Мы довольно далеко от Барры. И если ты дашь мне восстановить наш путь... Восстановить наш путь. В море. Ну и идеи у него подумала я, разглядывая берег. Сложно было предполагать каковы размеры острова: туман скрывал все вокруг. Возможно, где то среди этих серых камней есть человеческое жилье. Рэй поставил на карте в том месте, где мы должны находиться, точку. Затем спрыгнул на берег и критически огляделся. Скорее для того, чтобы избежать общества Анжелы, чем зачем либо еще, я к нему присоединилась. Камни были скользкие и неприятно холодили мои босые подошвы. Рэй похлопал «Эммануэль» по борту, подошел к носу, нагнулся и стал рассматривать обшивку. – Надеюсь, пробоины нет, – произнес он, – но я не уверен. – Нас поднимет прилив, – заявил Джонатан, становясь в одну из своих картинных поз – руки на бедрах. – Мы всплывем. Ничего, – он подмигнул мне, – все будет о'кей. – Дерьмо всплывает, – прорычал Рэй, – такое, как ты. – Мы позовем кого нибудь, кто нам поможет. – Скажи еще, где ты возьмешь этого «кого нибудь», кретин. – А вот через часик туман рассеется, я пройдусь по острову, поищу людей. На этом Джонатан удалился. – Я сделаю кофе, – вызвалась Анжела. Зная ее, не трудно догадаться, что эта операция займет час полтора. Можно пойти прогуляться. Я побрела по берегу. – Не уходи далеко, любовь моя! – крикнул Рэй. – Конечно. «Любовь моя», – сказал он. Просто обращение. Два слова, не означающие ничего. Солнце начало припекать, и я сняла свитер. Груди от загара стали коричневыми, как орехи. Подходящее сравнение: и размер примерно такой же... Ну и ладно, нельзя обладать всем сразу. Зато у меня есть парочка извилин, иногда неплохо работающих. Чего не скажешь об Анжеле, здесь ситуация обратная: бюст порнозвезды и мозги курицы. Солнце все еще не выбралось из тумана окончательно, и его лучи, просачивающиеся сквозь сизую дымку, окрашивали местность в унылые тона. Море, скалы, камешки на берегу утратили свои истинные цвета; все вокруг приобрело скверный оттенок переваренного мяса. Не прошла я еще и сотни ярдов, как этот вылинявший серый мир стал раздражать меня, и я повернула обратно. Неприятные почмокивающие звуки справа: это вода колеблется и бьется о камни, крохотные волны расходятся по поверхности, методичное хлюпанье приводит в уныние... Я начинала ненавидеть этот остров. Когда я вернулась, Рэй возился с радио. Ничего, кроме белого шума, получить ему не удавалось. Он занимался этим уже более получаса, и теперь махнул на приемник рукой. Анжела соизволила наконец принести завтрак. Состоял он из сардин, консервированных грибов и оставшихся тостов, однако подан был с такой претензией, будто перед нами некое чудо, должное вызывать не меньшее восхищение, чем пять хлебов Иисуса. В любом случае, есть не хотелось ничего: это место отбивало весь аппетит. – Не правда ли, забавно... – начал Джонатан. – Весельчак ты наш, – не удержался Рэй. – ...забавно, какая здесь тишина. Ни звука мотора, ничего вообще. Сверхъестественно. Здесь он был прав. Нас окружало полнейшее безмолвие, тишина глубокая, давящая... Если бы не едва различимый плеск волн и звуки наших же голосов – можно было бы подумать, что мы оглохли. Я сидела на корме и разглядывала море. Оно было все еще серым, но понемногу стали проступать другие цвета: где зеленоватый, где голубой, немного пурпурного. |
