|
Мальчик не может знать, что планируется для него, его дед лгал ему о городе, рассказывал выборочно и не подумал рассказать Билли, что бывают случаи, когда требуется существовать там. А почему? Клив вернулся в мыслях к уклончивому разговору, который вел с человеком в кухне. Что за слова об обменах, о заключении сделок, о возвращении обратно? Эдгар Тейт раскаялся в своих грехах, ведь так? По прошествии лет он решил, что он не экскремент Дьявола и что вернуться в мир было бы вовсе не так уж плохо. Билли каким то образом стал орудием для возвращения. – Ты не нравишься моему деду, – сказал мальчик, когда после второго завтрака их вновь заперли в камере. На второй день расследования все дела – развлечения и мастерские – были отменены, пока допрашивали камеру за камерой относительно смерти Лауэлла и – что касается ранних часов того дня – Нейлера. – Не нравлюсь? – спросил Клив. – А почему? – Ты слишком любопытен, когда в городе. Клив сидел на верхней койке, Билли на стуле у противоположной стены. Глаза мальчика налиты кровью, слабая, но постоянная дрожь била его. – Ты собираешься умереть, – сказал Клив. Как иначе указать на это, но без обиняков? – Я видел… в городе… Билли покачал головой. – Иногда ты рассуждаешь как сумасшедший. Мой дед говорит, что я не должен доверять тебе. – Он боится меня. Вот поэтому. Билли иронически рассмеялся. Послышался уродливый звук, заимствованный, как рассудил Клив, у Дедушки Тейта. – Он не боится никого, – резко возразил Билли. – …боится того, что я увижу. И того, что расскажу тебе. – Нет, – сказал мальчик с абсолютной убежденностью. – Он приказал тебе убить Лауэлла, ведь так? Голова Билли дернулась. "Почему ты это говоришь? – Ты никогда не хотел убивать его. Может быть, напугать немного обоих, но не убить. Это идея твоего любящего дедушки. – Никто не указывал мне, что делать, – ответил Билли. Взгляд его был ледяным. – Никто. – Ладно, – уступил Клив. – Может, он направил тебя, а? Сказал, что это дело семейной чести или что то вроде того? Замечание определенно достигло цели – дрожь усилилась. – Ну и что? Что, если он так сделал? – Я видел, куда ты намереваешься отправиться, Билли. Место уже поджидает тебя… – Мальчик уставился на Клива, но не прерывал его. – Только убийцы населяют город, Билли. Вот почему там твой дед. И если он найдет замену, он сможет освободиться. Билли встал. На лице его пылало бешенство, все следы иронии исчезли. – Что значит освободиться? – Вернуться в мир. Обратно сюда. – Ты лжешь… – Спроси его. – Он меня не обманывает. Его кровь – моя кровь. – Думаешь, его это волнует? После пятидесяти лет, проведенных в ожидании случая, чтобы уйти. Ты думаешь, ему не наплевать, как он это сделает? – Я передам ему, как ты лжешь… – сказал Билли. Раздражение его не полностью относилось к Кливу, тут слышалось затаенное сомнение, которое Билли пытался подавить. – Ты покойник, – сказал он. – Достаточно ему обнаружить, что ты пытаешься меня против него настроить. Ты узнаешь его. Да, ты его узнаешь. И ты взмолишься Христу, чтобы не знать. Казалось, выхода не было. Даже если Клив смог бы убедить начальство перевести его до наступления ночи (слабая надежда) – он должен был бы отказаться от всего, что говорил о мальчике прежде, сказать им, что Билли опасный безумец или что то вроде, то есть явную ложь. Но даже если его и переведут в другую камеру, в таком маневре нет еще гарантии безопасности. Мальчик сказал, что был дымкой и тенью. Ни дверь, ни решетки не сдержат такое, судьба Лауэлла и Нейлера являлись доказательством того. |
