|
Ни дверь, ни решетки не сдержат такое, судьба Лауэлла и Нейлера являлись доказательством того. И Билли был не один. Тут следовало принимать в расчет Эдгара Сент Клера Тейта, а какими силами обладает он? И все же оставаться в той же камере нынешней ночью с мальчиком равносильно самоубийству, не так ли? Он отдаст себя в лапы бестий. Когда заключенные вышли из камер, чтобы поужинать, Клив посмотрел вокруг в поисках Девлина, нашел его и попросил уделить время для короткого разговора, что и было даровано. После ужина Клив предстал перед надзирателем. – Вы просили меня присматривать за Билли Тейтом, сэр. – А что такое? Клив мучительно обдумывал, что сказать Девлину, чтобы добиться немедленного перевода. Ничего на ум не приходило. Он запнулся, надеясь на вдохновение, слова, как назло, не подыскивались. – Я… я… хотел подать прошение о переводе в другую камеру. – Причина? – Мальчик неуравновешен, – ответил Клив. – Боюсь, он собирается причинить мне неудобства. Впасть в очередной припадок… – Ты можешь его уложить на лопатки одной рукой, он отощал – одни кости остались. В этот момент, если бы он разговаривал с Мейфлауэром, Клив, возможно, обратился бы к тому напрямую. С Девлиным подобная тактика была изначально обречена. – Не знаю, почему ты жалуешься. Он был почти золотой, – сказал Девлин, иронически передразнивая тон любящего отца. – Спокойный, всегда вежливый. Не представляет опасности ни для тебя, ни для других. – Вы не знаете его… – Что ты пытаешься втолковать? – Посадите меня в Исправительную камеру 43, сэр. Куда угодно, все равно. Просто уберите меня от него. Пожалуйста. Девлин не отвечал, но озадаченный смотрел во все глаза на Клива. Наконец произнес: – Ты боишься его. – Да. – Что же не так? Ты сидел в одной камере с крутыми мужиками, и ни волоска с твоей головы не упало. – Он не такой, – ответил Клив. Он мало что мог сказать, кроме: – Он сумасшедший. Говорю вам, он сумасшедший. – Весь мир сошел с ума, Смит, кроме тебя и меня. Разве ты не слышал? – рассмеялся Девлин. – Возвращайся в свою камеру и прекрати нытье. Ты не хотел каравана призраков? А теперь? * * * Когда Клив вернулся в камеру, Билли писал письмо. Сидя на койке, углубившись в свое занятие, он выглядел чрезвычайно уязвимым. То, что сказал Девлин, подтверждалось: мальчик иссох до костей. Трудно было поверить, глядя на тростник его позвоночника, выпирающий сквозь футболку, что эта болезненная фигурка смогла бы пережить муки перевоплощения. А теперь, кто знает? Может быть, мучительные перевоплощения со временем разорвут его на части. Но не слишком скоро. – Билли… Мальчик не сводил глаз с письма. – …то, что я говорил о городе… Он перестал писать. – …может быть, я все это вообразил. Просто приснилось… Билли опять принялся за письмо. – …я сказал тебе, потому что тебя боялся. Вот и все. Я хочу, чтобы мы были друзьями… Билли поднял глаза. – Это не в моих силах, – сказал он очень просто. – Теперь. Это ушло к Деду. Он может быть милосердным, а может и не быть. – Зачем ты сказал ему? – Он знает, что во мне. Он и я… мы как одно. Вот откуда я знаю, что он не обманывает меня. Скоро наступит ночь, свет выключат во всем блоке, придут тени. – Значит, мне остается только ждать? – спросил Клив. Билли кивнул. – Я позову его, тогда посмотрим. Позовет, промелькнуло в голове Клива. Нуждается ли старик в вызове со своего места успокоения? Было ли это тем, что он видел: Билли стоял в середине камеры с закрытыми глазами, с лицом, обращенным к окну? Если так, вдруг мальчику можно помешать вызвать мертвеца? Пока вечер сгущался, Клив лежал на своей койке, обдумывая возможности. |
