Мила ее жалеет, хочет принарядить, но Жене это не нужно. Ей нравятся старинные наряды Натальи Павловны, нравится перебирать вместе с нею ее запасы. Эти вещи – будто тени мечты. И в них Женя становится ближе к тому иллюзорному миру, в котором хочется жить.

Потому что в реальности бывает слишком больно. И слишком страшно.

Он появился в магазине через несколько дней, перед закрытием. Увидев его, Женя почувствовала, что опять краснеет, но поздоровалась просто и вежливо. И улыбнулась.

– Я прочел все книги, которые вы мне продали, и получил удовольствие, – объявил он. – Причем большее, чем ожидал.

«Так быть не должно, – подумала Женя. – Реальность и фантазии не могут пересекаться. А столкновение параллельных миров грозит катастрофой».

– Приятно слышать, – пробормотала она.

– И теперь я пришел за новой порцией. Как и обещал.

Но ведь это абсурдно – покупать книги у себя самого! А полагаться в их выборе на постороннего человека, пусть и продавца, еще глупее. Конечно, вслух она этого не произнесла.

Женя смутно чувствовала, что хозяин магазина забавляется, играет с ней в какую то непонятную игру. Это было неприятно, а то, что условия этой игры совпали с ее собственными мечтами – пугало.

Сегодня он показался ей еще интереснее, чем при прошлой встрече. Как ни мало Женя разбиралась в моде, все же смогла определить, что вещи на нем дорогие, но старые. Куртка на локтях вытерлась до белизны, да и сумка знавала лучшие времена. Яркая иллюстрация к упадку книжного бизнеса, усмехнулась Женя про себя. Но признаки неудачи в делах странным образом еще больше расположили Женю к этому человеку.

– Я жду новую порцию, – нетерпеливо напомнил он. – И чтоб не хуже прежней, пожалуйста.

Она покачала головой:

– Не стоит приписывать мне особой проницательности. Все, что вы купили в прошлый раз, общепризнанные шедевры.

– Я знаю. Но «Графа Монте Кристо» без вас я бы точно не стал перечитывать. А ведь он совпал с моим настроением.

– Вы не похожи на человека, размышляющего над идеями мести, – расхрабрилась Женя.

Он улыбнулся, кажется, первый раз на ее памяти. Морщины на его смугловатом лице стали отчетливее.

– Да, верно. Кто то сказал, что месть – это блюдо, которое подают холодным. И возможно, чаще им травится сам повар, а не тот, для кого оно приготовлено. Вот все, что я знаю о мести. Но книга совсем о другом. Вы так не думаете?

Вне стен университета такой вопрос ей задали впервые.

– Я согласна с вами, – Женя даже приосанилась. – Месть не достойна того, чтобы ей посвящали целый роман. Недаром же Дюма теряет интерес к своему разбогатевшему персонажу. Из яркого положительного героя он превращается в орудие, в инструмент, с помощью которого автор выражает основную мысль: если человек позволяет себе делать зло ближнему, рано или поздно он сделает зло самому себе. Зависть, жадность и злоба в конце концов всегда оборачиваются против своего носителя. Если бы не считалось кощунственным сравнивать Дюма и Толстого, я бы вспомнила эпиграф к «Анне Карениной».

– Мне отмщенье и аз воздам, – процитировал работодатель и усмехнулся. – Мы такие разговоры с вами ведем, а я даже не знаю, как вас зовут.

– Евгения, – сказала она и тут же отругала себя за излишнюю помпезность.

Сказала бы – Женя, да и все. Она же продавец, а не императрица!

– Константин Долгосабуров, – он слегка наклонил голову.

И от этого почтительного жеста, пусть и немного насмешливого, Женя внезапно почувствовала себя не продавщицей, счастливо избежавшей увольнения, а, как и прежде, хозяйкой сказочного мира!

И уже в этой роли она продолжила беседу с человеком, странную фамилию которого от волнения сразу забыла:

– А что вы скажете о финале романа? Как вы считаете, почему граф Монте Кристо не женился на Мерседес?

– Это мужской шовинизм.