— Не иначе Мария-Терезия русской помощи ожидала — как-никак прямые родственнички у власти.

— Ждала, да о Минихе не подумала. Фельдмаршал на союзе с прусским королем всегда насмерть стоял.

— Подумать только, правительница вдвоем с принцем Антоном со стариком не справилась: настоял на своем.

— Оно так, ваше высочество, но монаршья чета дружбы с двором Венским все равно не прекратила.

— То-то и оно, ни два ни полтора вышло. Да еще, сам же сказывал, Швеция на войну идет. При слабых правителях как рук загребущих не погреть. Оглянуться не успеем, как Выборг захватят. Вот и выходит, остается для наших планов одна Франция.

— Разве мало, ваше высочество? К тому же Лесток все гарантии правительства французского дает.

— И ты ему веришь, Воронцов?

— Ваше высочество, знаю, как не любит Алексей Григорьевич лейб-медика. Но мне приходится высказывать мнение, отличное от его мнения. Я не могу уверять вас в безусловной преданности Лестока — такого поручительства нельзя дать ни за кого, — но в нынешнем раскладе обстоятельств ему выгодно быть на вашей Стороне. Как, впрочем, и французскому королю.

— А я верю простому здравому смыслу Разумовского. Может, в тонкостях каких Алексей Григорьевич и неискусен, да сразу, где правда, поймет. Друг мой нелицемерный всегда моей выгоде служит.

— Вы сомневаетесь в моей преданности, ваше высочество?

— Что ты, что ты, Михайла Ларионыч! Как тебе такое на ум пришло? Поопаситься надо — ведь не угадаешь, нам всем голов не сносить. Мне первой.

…Неужто все наконец разрешится? Юлия так добра, что решилась посвятить свою жизнь моему счастью. Она долго колебалась, заставляя замирать мое сердце, пока согласилась стать супругой Линара. Боже милостивый, и я должна радоваться обстоятельству, что супругой любимого человека станет другая женщина. Юлия уверила меня, что брак их может быть условным. Но Линар отверг наш план. Он утверждает, что подобная тайна легко откроется во дворце, где все на виду и на слуху, и вызовет слишком серьезные осложнения. Для него очевидно, что супружеская его жизнь должна протекать как положено. Воображаю, как это нелегко, когда ничего не чувствуешь к супругу и просто приговорен к супружескому ложу. Но я уже погибаю от ревности и стыда перед Юлией, которая не узнает настоящего счастья в жизни. Линар считает, что главное препятствие будет представлять принц Антон, что он непременно выставит свои резоны и не захочет видеть Линара с супругой во дворце, а я, целыми днями думая о нашем будущем, просто не вспоминаю об этой ничтожной креатуре. Правда, он так упрямо домогается своих супружеских прав, и я снова жду ребенка. Ребенка от него! И переезд Линара во дворец ничего не сможет изменить. Но неужели же мы не придумаем выхода или нам не придет на помощь случай? Не может моя звезда быть такой несчастливой. Пусть пока Линар едет к своему королю получить апшид для вступления на российскую службу. Его отсутствие продлится всего несколько недель, а Юлия за это время подготовит все к их свадьбе. К их свадьбе…

— Кумушка-матушка, на тебе лица нет — случилось что?

— Воронцова зови, Мавра, Воронцова ко мне!

— Господи, да что случилось-то?

— Зови, сказала! Толковать потом будем.

— Гляди-ка, кумушка-матушка, никак Михайла Ларионыч к крыльцу подъехал. Все по желанию твоему деется. Пойду его потороплю… Идешь, что ли, Ларионыч, поспеши, голубчик. Цесаревна с бала вернулась, в лице ни кровинки. Тебя кликнуть велела. Анна Карловна с ней. Отхаживает матушку нашу.

— Михайла Ларионыч, наконец-то! Ты, Аннушка, и ты, Мавра, останьтесь, дверь накрепко заприте.