— Как здесь красиво, отче! — воскликнул восторженно Кий. — Наш Каменный Остров всем нам нравится, а здесь еще лучше! Почему, отче, ты не поселился на берегу этой величественной реки? Почему твой брат, а наш дядя, Межамир, — на Днепре, а ты — на Роси?

Тур улыбнулся в бороду.

— И у нас не плохо. А когда бы собрать все хорошие места, что я перевидел за свою долгую жизнь, и сказать — выбери лучше всего, то я заколебался б. Так много их было! И на Дунае, и на крутобережном Рейне, и на тихой галльской реке Сене и в теплой солнечной Италии. Где только в молодости меня с князем Божедаром не носило!.. А вернулся таки на свою родную Рось — и не сожалею.

С этими словами он застучал копьем в ворота. Из-за них послышался старческий голос:

— Кто там? Князь Божедар отдыхает.

— Отворяй, Лось! Из Каменного Острова мы! Тура помнишь?

— Тура? Как не помнить!.. Полсвета обошли вместе!.. Каким ветром принесло тебя сюда, друже?… Заезжай!

Скрипнул деревянный засов — и ворота отворились. Высокий, седой, но крепкий еще на вид сторож широко раскинул руки.

— Туре! Друже! Ты так же молод, как и раньше! И годы тебя не берут. Только побелел еще больше.

Всадники спешились и зашли на двор.

Старые друзья расцеловались. Оказалось, что они не виделись несколько лет, и теперь с удивлением и радостью рассматривали друг друга.

— А это твои сыновья?

— Да, Лосю.

— Хорошие отроки. А это что за кикимора? — показал на пленного, который со связанными руками сидел на коне. — Неужели гунн?

— Самый настоящий.

— И откуда он здесь взялся?

— В степи опять объявились.

— С этим и к князю?

— Да, чтобы беды не было.

— Князь отдыхает, будить не буду. Позову вам княжичей, — сказал старый сторож и поковылял к одной из хат, которые стояли на круче. — А вы здесь располагайтесь.

От укрытий для скота прибежало несколько отроков — забрали коней и, поставив к коновязи, положили им по охапке травы, а в жолоб насыпали по полведерка овса.

Кий с братьями впервые приехал на Родень и теперь с интересом рассматривал все вокруг.

Здесь, как и на Каменном Острове, стояли десять или пятнадцать хат, обмазаных глиной и покрытых соломой. Среди них выделялись размером хоромы князя Божедара. Они были более просторные, более высокие, с хорошим крыльцом и большими, более круглыми окошками, которые, однако, как и везде, закрывались тряпочными затычками.

Над яром — строения для скота, коней и других домашних животных, а также клети-каморки. В этих строениях сейчас было пусто — и кони, и коровы, и свиньи, и овцы паслись на лугу. А каморки закрыты — в них хранилось княжеское добро, которое ему привозили, платя дань из ближних и далеких родов, — хлеб, мед, меха; полотна, овчины.

Из княжеских хором в сопровождении сторожа Лося вышло двое мужей. Один имел лет тридцать и был высок, рус, с подстриженной кудрявой бородкой. А второй — молодой, не старше Кия. Но было в нем что-то такое, что сразу привлекало к себе внимание, — невысокая, но крепкая фигура, черный плотный чуб, широкое смугловатое лицо с выступающими скулами и быстрые, пылкие, словно огонь, черные глаза, такие необычные для светлоглазых полян. Они так и впились в приезжих.

Старший издалека узнал Тура.

— Старейшина? Здоровый будь!.. Что привело тебя сюда? Ведь время княжеской дани еще не наступило!

Тур поздоровался — сначала со старшим, потом — с младшим.

— Здоровый будь, княжич Радогаст! Приветствую тебя, княжич Черный Вепрь!.