|
«Еще один старый хирдманн Владимира, рассчитывающий на благодарность князя», — подумал Славка. И ошибся. Отчасти. Кведульв Мокрая Спина оказался довольно молодым. И — крутого нрава, как вскоре выяснилось. Помимо воинского отряда и припасов на лодье следовало разместить Рогнедину челядь и ее немалое имущество. С полудня взмыленные холопы и холопки подлинным присмотром княгини принялись загружать Рогнедино богатство. Тут-то кормчий и показал себя, свернув пару носов и повыкидывав обратно на причал большую часть Рогнединой клади. Взбешенная княгиня примчалась на берег и в ярости велела холопам скрутить кормчего и отколошматить палками. Тут бы холопам и конец пришел, потому что Кведульв обнажил меч и с добродушной улыбочкой пообещал организовать полоцким воронам скорую и обильную поживу. Холопов эта улыбочка не обманула. Всем ведомо: если нурман улыбается, значит, крови будет много — и крови не нурманской. Пришлось вмешаться Славке. Кое-как он успокоил и княгиню, и кормчего. Первой пообещал, что возьмет на борт всё, что можно. Второму — что не позволит пустить лодью на дно грудой тяжеленных сундуков. Но присматривать за погрузкой Славке пришлось лично. И удовольствия это ему не доставило. Вот посреди этих малоприятных хлопот к Славке и подошел его давешний недруг. Нурман Скегги. — Что тебе надо? — раздраженно бросил Славка, только что разделавшийся с очередным сундуком. — Ох и грозен ты, варяг, — Скегги ухмыльнулся. — Не хочешь ли отойти в сторонку? Разговор у нас будет — не для чужих ушей. Голос у нурмана противный, шепелявый. Передние зубы еще в юности Скегги франк вышиб краем щита. Голос противный, но вид чересчур самоуверенный. Славка насторожился. Отошли. — Говорят, отец твой — самый богатый человек в Киеве, — начал Скегги. — Правду говорят? — А тебе какое дело? — бросил Славка. — Я кое-что видел, — сообщил Скегги. — Что ты видел? — То, что я видел, стоит десять марок серебром. — Да ну? — Не веришь, — констатировал Скегги. — А между тем если я расскажу кому-то еще, то моя история обойдется тебе намного дороже. — От меня ты не получишь ни куны! — отрезал Славка. — Что ж, тогда я предложу свой товар другому купцу. Для начала — княгине Рогнеде. Сдается мне, она не станет жалеть серебра, ведь, если ее муж узнает о том, что кое-кто помогает ему в постельных делах, он очень рассердится. А когда конунг Вальдамар сердится, это очень неприятно для тех, на кого падает тяжесть его гнева. — Тебе бы саги сочинять, нурман, — произнес Славка. Ни один мускул не дрогнул на его лице. — Коли так, то не хочешь ли послушать сагу о себе? — предложил нурман. — Сагу, которая начнется с того, что один блудливый варяг проник в опочивальню супруги своего конунга и провел с ней ночь? — Неплохое начало, — похвалил Славка. С каким удовольствием он бы сейчас выхватил саблю и сделал из одного целого нурмана двух полунурманчиков. Но — нельзя. |
